Громко прочищаю горло.

— Хм… я… я нашел его. Все проверил. У него полный порядок, вы можете не переживать. Скоро станет партнером в своей фирме. И он… просил передать, как бесконечно благодарен за все, что вы для него сделали. За все, чему научили. — Щиплет глаза, и я моргаю. — Он надеется… хочет, чтобы вы им гордились.

На лице судьи расцветает спокойная, счастливая улыбка.

— Уверен, что могу им гордиться. Он всегда был хорошим мальчиком.

Мы вновь замолкаем и продолжаем смотреть игру. Пока не раздается стук в отрытую дверь. Улыбаясь, входит Марьетта, одна из здешних волонтеров, с ужином для судьи.

— Мистер Аттикус, Джейк, добрый вечер. Как дела?

Марьетта родом с Ямайки, у нее большие темные глаза, шоколадная кожа, длинные черные волосы, спадающие каскадом мелких косичек по спине. Раньше здесь жил ее отец, а после его смерти несколько лет назад она осталась волонтером.

— Привет, Марьетта.

Сиделка устанавливает поднос с едой на сервировочный столик и вкатывает его между нами.

— Как он провел неделю? — тихо интересуюсь. Судья все еще смотрит телевизор.

— Неплохо, — отвечает Марьетта. — В среду и четверг был немного возбужден и не мог уснуть. Поэтому доктору пришлось прописать ему другие лекарства для приема перед сном. С тех пор все хорошо.

Киваю и сжимаю плечо своего наставника.

— Судья, — он поворачивается ко мне, и я киваю на еду: — Пора ужинать.

Он бросает взгляд на поднос и морщится.

— Я не голоден.

Качаю головой.

— Не отказывайтесь, старина. Вам необходимо поесть, — помешиваю тушеную говядину в тарелке. — Знаю, это не из ресторана «Смит энд Волленски», но пахнет вкусно. — Придвигаю к нему тарелку. — Давайте.

Дрожащей рукой Судья медленно берет ложку и отправляет в рот говядину и морковь. Прожевывая пищу, бросает взгляд на шоколадный пудинг, покрытый толстым слоем взбитых сливок, в пластиковой упаковке и показывает на него:

— Я хочу это.

— Только после ужина, — отвечаю автоматически.

Когда он кладет в рот очередную ложку, немного рагу стекает с нижней губы на подбородок. Беру салфетку и аккуратно вытираю, пока капля не упала на одежду.

— Очень хорошо, что вы здесь и проводите с ним время, — улыбаясь, говорит Марьетта. — Это много значит.

Пожимаю плечами.

— Такая малость с моей стороны. Я просто… отдаю долг, за который никогда не смогу расплатиться.

Судья улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ.

— Кроме того, — говорю Марьетте, — у него никого нет.

Она дружески похлопывает меня по спине.

— Ошибаетесь. У него есть вы.

В среду день тянется медленно. Откидываюсь на стуле и смотрю через окно на залитую солнцем улицу. Расстроенный выгульщик собак сражается с тремя своими четвероногими подопечными, запутывающими поводки и сражающимися за лидерство. Мимо проезжает двухэтажный туристический автобус, оставляя черное облако. Отец-бегун толкает оранжевую прогулочную коляску, чуть не наехав на одну из лающих шавок, и в последний момент сворачивает на газон.