Впервые задумываюсь о том, каково было Челси, когда она ответила на тот телефонный звонок. Наверное, ураганом носилась по дому, в спешке закидывая в сумку самое необходимое, полагая, что за остальным пришлет кого-нибудь позже. Как была вынуждена прервать обучение, вероятно, расторгнуть договор аренды, перевернуть с ног на голову всю привычную жизнь.

Потом оказалась здесь, где в ней вечно кто-то нуждается. Где необходимо постоянно думать о куче разных дел, о шести детях, которые не в состоянии позаботиться о себе сами. Где надо не просто накормить, отвезти в школу, разобраться с уроками, а помочь справиться с невообразимой потерей. Где главной обязанностью стало не дать племянникам развалиться на части.

И делать это приходится в одиночку.

Уверен на сто процентов, Челси на саму себя не потратила ни секунды. Ни чтобы преодолеть собственную боль, ни чтобы пережить скорбь и утрату. На это нет времени. Слишком долго крутится в колесе, как та белка. Лишь вопрос времени, когда окончательно сломается.

— Поспи, Челси. Клянусь, я обо всем позабочусь.

Улыбается, только поток слез становится сильнее. Крепко сжимает мою руку.

— Спасибо.

Определяю для себя очередность оказания медицинской помощи. Переключаюсь на режим зоны военных действий. Проверяю спальни — Рори и Рэймонд спят в обнимку щекой к щеке на нижнем уровне двухъярусной кровати с несчастной гримасой на одинаковых лицах; рядом с каждым стоит ведро. Райли и Риган в полудреме лежат на постели старшей из них, рядом тоже мусорная корзина. Обращаю пристальное внимание на двухлетнюю малышку, взирающую на меня остекленевшими глазами.

— Привееет, — говорит еле живым охрипшим голосом.

Провожу рукой по мягким детским волосам.

— Привет, детка.

Потом спускаюсь на кухню, где Розалин, взгромоздившись на столешницу, кормит братика из бутылочки. Сообщает, что тысячу раз видела, как это делали ее мать и Челси. Хвала всевышнему за наблюдательных детей.

— Но тебе придется подержать Ронана, пока он не срыгнет, — информирует девчушка, а затем объясняет, что делать. Осторожно вынимаю малыша из креслица, держа на вытянутых руках, как тикающую бомбу, готовую взорваться в любой момент. Следуя инструкциям Розалин, прижимаю младенца к плечу, поглаживая и похлопывая по спинке. — Вот так? — спрашиваю семилетнюю няню.

Та одобрительно кивает.

— Официально назначаю тебя моим заместителем, — говорю ей. — Мы с тобой вместе надерем задницу этому вирусу.

Хихикает.

— Договорились.

Чувствую идиотскую гордость, когда Ронан испускает громкую отрыжку, которая произвела бы глубокое впечатление на любого взрослого мужика. Конечно, я не собираюсь сообщать об этом никому из детей, но, думаю, он мой любимчик.

Нахваливая малыша, чувствую, что его задница потяжелела.

Мокро.

Бросаю взгляд на его сестрицу.

— Кажется, надо сменить подгузник.

На детском лице появляется опасливое выражение. Розалин поднимает вверх маленькие ладошки.

— Не смотри на меня. Я всего лишь ребенок.

— Ну конечно, теперь ты изображаешь из себя дитятко.

Пожимает плечами без намека на сочувствие.

Ладно. Сам справлюсь.

Меня арестовывали, бросали в карцер с отпетыми отморозками.