Сердцем я еще в полевом домике. Как я могла забыть то, что знала тогда: мы с Джейсоном с самого начала были не навсегда? Как я могла забыть, что я не возражала? Смерть Грея, как торнадо, стерла все, что было до нее, оставив меня беспомощной и растерянной.

— Ну что, значит, в среду? — спросил Томас. На секунду я подумала, что он говорит о сексе. Надень презерватив на банан и больше в жизни не ешь бананы. Я покраснела от корней волос до выкрашенных вишневым лаком ногтей на ногах.

Отделенный от меня подушкой, Томас подходил мне ну просто каждой клеточкой.

— Го, — улыбнулся он, отгадав мои мысли, — я спрашиваю не об этом. Хотя…

Он медленно похлопал ресницами и потянулся откинуть волосы с моего лица. Умляут между нами заурчал во сне. Приподнявшись, я ткнула Томаса в грудь.

— Молчи, — улыбнулась я, задержав руку на его груди. Оказывается, мне не нужен второй шанс. Моя ложь вообще не имела значения — я же оказалась там, где хотела? — Не заставляй меня рисовать Колбасу нуммер цвай!

— Почему в твоем исполнении немецкий звучит так красиво? Он просто ужасен, когда на нем разговаривает Нед… — На секунду Томас зарылся лицом в подушку и снова поднял голову. — Ладно, так что насчет среды? Ты, я и лучшая рыба с картошкой, какую может предложить пляж Холкси!

Кажется, он пригласил меня на свидание. И, похоже, я пропустила момент, когда согласилась.

Почему же я отсутствовала в такие важные моменты своей жизни?

Томас выбрался из кровати, потянулся и надел ботинки. Выпрямившись, он взглянул на мою пробковую доску.

— А, ты сохранила мой имей! Круто. И ты… решала на нем математику? Ну ладно, а-а-аргх…

Он пошел к двери, вернулся меня поцеловать и вымелся в сад прежде, чем я успела отреагировать.

— Привет, Нед, — донеслось снаружи. Мой братец что-то прорычал в ответ, но слов я не разобрала. — Это не то, что ты думаешь…

Я подождала, пока разговор затих вдали, встала с кровати и сняла имей с доски. Он снова изменился, но остался таким же бессмысленным. Для меня — Томасу определенно было все ясно. Он прав: я действительно исписала листок математическими вычислениями — по крайней мере, почерк мой. Но я не помню уравнения.

Среда, 13 августа

[Минус триста сорок шесть]

Вечером, когда мы поехали на пляж, над горизонтом поднялась бледная полная луна, самая большая в мире оптическая иллюзия. Огромная, тяжелая, она плыла за нами с Томасом, пока мы ехали на велосипедах по заросшему берегу, мимо изгороди, где я упала, кажется, целую вечность назад. Дыра в листве была заполнена темной материей, ожидающей меня как недоброе напоминание.

Парковка пустела на глазах: малыши с ведерками и совочками тащились за родителями, отдыхающие разъезжались по домам. Сгущались сумерки. Мы пристегнули велосипеды к стойке и побежали в «Фуд хат», где уже опускали жалюзи.

— Жареную картошку, пожалуйста, — сказал Томас, а я одновременно с ним выпалила:

— Нам чипсов!

Продавцы заворчали — рабочий день закончился, и они уже выключили фритюрницу. Однако Томас разом их очаровал, и вскоре мы сидели на одеяле в кратере дюны, и пахнущий уксусом пар поднимался к темнеющему небу. В приоткрывшейся сумке Томаса я увидела мою книжку «Навсегда», заложенную двумя открытками — где читал он и где я.

— Томас! — вырвалось у меня.

Он повернулся ко мне, придерживая волосы, которые трепал ветер, и улыбнулся широко, как небо. Мне очень хотелось ему сказать: не хочу больше путешествий во времени, хочу остаться здесь и открывать Вселенную с тобой. Но я не могла заставить себя это произнести.