Прошлое не изменить.

Я повернулась на бок, борясь с философией и придавленным непонятной тяжестью одеялом.

Рядом со мной на кровати лежал Томас. Ничего себе! Я со сверхсветовой скоростью перешла от полусна к абсолютному бодрствованию.

Он еще спит; его дыхание теплое, глубокое и ровное, как метроном. Я смотрю на него, смотрю на губы, которые целовала уже не однажды. Томас Алторп, который сказал, что я ему нравлюсь, вместе с которым я изменила Вселенную, который спит со мной в одной постели… Ну, в каком-то смысле.

Может, он и провел здесь ночь, но он полностью одет и лежит поверх одеяла. И все равно я встревожилась: я прошла через отрицательную энергию, чтобы сюда вернуться. Во что я нас втянула подобной быстрой перемоткой?

Я облизала губы и подышала на Умляута проверить свежесть утреннего дыхания. Котенок — это хороший знак. Не может реальность, где он снова рядом, быть плохой. Затем я тряхнула Томаса за локоть.

— Томас, — прошипела я. — Томас, проснись!

Он заморгал. Лицо наполовину впечаталось в мою подушку. Увидеть его без очков — все равно что узнать какую-то тайну.

— Привет. — Он сонно пошевелился и снова закрыл глаза. Тяжелая рука свесилась на меня, и вот я уже медведь, залегший в спячку с осени.

— Привет, — прошептала я, поуютнее устраиваясь в его тепле. Как хорошо… Между нами целое одеяло. — Ты… гм… ты помнишь, что было?

— М-м-м, я, наверное, заснул, — пробормотал Томас в подушку.

— Да, но — когда?

— Я рано встал, — зевнул он. — Пек заварные пирожные. Увидел у тебя свет и подумал… а-а-а-рх… — Новый зевок. — …зайду поздороваюсь. Но ты спала, а тут как раз вернулся Нед и отключился на траве у самой двери на кухню. Я не стал рисковать и перешагивать. Кровать казалась такой удобной…

— Ничего, все нормально, — пискнула я, пытаясь говорить краем рта, чтобы не дышать на Томаса. Мы с Джейсоном ни разу не проводили вместе ночь и даже не засыпали вместе. Я никогда не просыпалась рядом с кем-нибудь. А вдруг от меня разит, как от антилопы гну? Лучше вообще держать рот закрытым. Но мне же нужно выяснить, что произошло между посиделками в саду в пятницу и ночевкой Томаса на моей кровати. Я малость перескочила во времени, пропустив целые сутки.

— А я видела тебя вчера в «Книжном амбаре»? В голове полная пустота.

— М-м-м, — уклончиво произнес Томас, зябко передернув плечами.

— Тебе холодно? Лезь под одеяло, — предложила я, не подумав.

— Я воняю, как обезьянья клетка, — сказал он, но сразу слез с кровати и забрался ко мне под одеяло.

Ничего себе.

Серьезное ничего себе, потому что Томас на моей кровати — это одно дело. Это безопасно. Это друзья. Мы валялись на ней миллион раз. Но под одеялом руки и ноги, кожа к коже, сонное тепло, а на мне всего-то футболка и трусы.

Атомные частицы в полной боевой готовности.

— Привет, — прошептал он в мой рот, касаясь меня губами при каждом слове. — Мне кажется, у нас минут пятнадцать, прежде чем Нед начнет бесноваться.

Не было никакого тяжелого запаха изо рта, только тепло и аромат корицы, и его губы накрыли мои.

Его руки оказались у меня под футболкой, холодные на моей теплой спине. Мои ноги перепутались с ногами Томаса, тут же и наши тела прильнули друг к другу, — а губами мы уже соприкасались.

С бьющимся сердцем я отодвинулась. То здесь, то там, то веселье, то уныние, то счастливая, то подавленная — я не успеваю понять, где мы и насколько далеко я хочу зайти. После сумасшедшего вчерашнего вечера — и через неделю после поцелуя, которого не существует, — мы лежим под одним одеялом и целуемся так, будто занимались гораздо большим, чем поцелуи.