— Ты о папе или об этом?

«Это» было огромной лужей воды, покрывавшей пол. Выглядела она хуже, чем накануне: цвета вегетарианского супчика миссис Петракис, а сверху, как гренки, плавали окурки. Перевернутые стулья громоздились на столе, как в кафе. Я всматривалась сквозь лес ножек в надежде увидеть каравай хлеба или гору булочек.

— Можешь войти, — не без юмора сказал Нед. — Грязнее не станет.

Я поставила лампу и, шлепая по воде, прошла в кухню. Кроссовки сразу промокли. Недовольный Умляут сидел на верху поленницы, озирая Водный мир. Дверь в гостиную закрыта, отчего во мне зародилась надежда — стихия обрушилась только на кухню, Томас помогать не придет. У меня все внутри сжималось при мысли, что придется с ним общаться.

Подняв проплывавшую мимо пустую банку, я стояла с ней, ожидая указаний.

— Я не знаю, с чего начать.

— С чая. Всегда начинай с чая, — посоветовал наш семейный эксперт.

Я пошлепала к чайнику, который, к счастью, оказался полным — кран, замотанный широким коричневым скотчем, напоминал культю после ампутации. Когда чайник закипел и я полезла за молоком, вокруг уже ничто не напоминало о вчерашнем дебоше, если не смотреть на кран и мусорное ведро, полное бутылок.

— А где папа? — спросила я, подавая Неду кружку.

Он отхлебнул чая, не ответив.

— Ты со мной не разговариваешь, что ли?

— Гротс, — вздохнул Нед, — тебе пора знать, что такое похмелье. Мне сейчас разговаривать — как раскаленную кочергу к голове прикладывать.

— Ты на меня злишься? — упрямо гнула я свое. Я не вынесу, если Нед на меня до сих пор зол.

— Нет, конечно. Как я вчера сказал, ты игнорируешь меня весь год, все лето…

— Я?! — недоверчиво переспросила я. — А сам-то?

— Что сам-то? Я, к твоему сведению, был рядом. Чинил твой велик, готовил ужин, репетировал, да мало ли. Я постоянно был тут. А ты где-то витала — смотрела в пустоту или сидела в своей комнате, избегая всех и вся. Соф из-за тебя ходила расстроенная. Потом Томас направил на тебя свои очки, и ты вся разлимонилась и рассияла. Не пойми неправильно, я рад, что ты повеселела, но ты сначала устранилась от подготовки праздника в честь Грея, даже не желала говорить об этом, а потом заявилась сюда и наорала на всех без причины… Ладно, забудь. Разве на тебя можно сердиться…

— О! — После вчерашнего выговора меня будто окатило волной облегчения.

— Это был сарказм, дуреха, — засмеялся Нед, громко ставя кружку на стол. — Слушай, ты вот не любишь, когда я напоминаю, что старше тебя на три года…

— На два года и один месяц, — машинально поправила я.

— Одна фигня, — фыркнул он. — Но я считаю, ты могла бы быть помягче с Соф. Могла мне сказать, что Джейсон к тебе клинья подбивает. Однако я отдаю себе отчет, что целый год на пару с папой — это рехнуться можно. Наверное, я должен был приехать домой на Пасху… Уезжать в Лондон всего через неделю после его смерти — это полная задница. Ты ведь не одна о нем скорбела, ты в курсе? Может, «через два года и один месяц» ты это раскумекаешь.

— Ты зол из-за Джейсона, — глубокомысленно изрекла я.

— Р-р-р-р! — Нед сорвал лыжную шапку и сунул в карман. Волосы вырвались на свободу, и он снова стал похож на себя. — Я зол на Джейсона. Уверен, ты тоже.

— Это была не его вина, — произнесла я, потому что целый год винила Джейсона в своих несчастьях и чувствовала себя обязанной его обелить. — Он просто растерялся после смерти Грея, не знал, как себя вести.

— Зато, блин, прекрасно знал, что ты на два года младше, — фыркнул Нед, не слушая меня. — Козел.

— Он же твой лучший друг.