|
Джек тогда не работал с Избистером. То было на несколько лет раньше. — Верно, — подтвердил Джек с несколько беспокойной улыбкой. Салли смотрела на Джека с испугом, я старался не поднимать глаз, но позднее все же перехватил его изучающий взгляд, направленный на меня. От моей обмолвки настроение собравшихся упало. Мы замолчали, я наблюдал, как Сэм вовсю наяривал на скрипке, как из глубин его черной бороды сверкали золотые зубы, когда он, расхаживая между танцорами, улыбался и кивал. Несколько раз я замечал, как Барни взглядывал на меня и тут же на Джека. — Пора собираться, — вскоре сказал Барни. Боб поспешил на ближайшую стоянку за каретами, и я пошел за своим новым рединготом, потому что на улице подмораживало. Джем мертв. И убит фактически Пегом, который, вступив в заговор с Палвертафтом, заманил своих сотоварищей в ловушку в Саутуорке. Мысль о том, чтобы наблюдать, как его будут вешать, вдруг вызвала у меня отвращение — странно, если учесть, что я о нем узнал. Когда я спускался в темноте по ненадежной лестнице, на верхней площадке послышался шум, кто-то схватил меня сзади и стукнул головой о стену. В слабом лунном свете, проникавшем через окно, я разглядел лицо, вплотную приблизившееся к моему, — в нем было мало сходства с обычно добродушными и красивыми чертами Джека. — Почему ты это сказал? — процедил он. — Я ошибся! Я вас не видел. — И добавил сдуру: — На них были маски. — Выходит, тебе известно, о чем я говорю. — Джек скрипнул зубами и ради пущей выразительности приложил меня головой о стену. Своим ответом я поставил себя в очень опасное положение. Джек тихо прошептал: — Повторишь это еще раз, и ты покойник. Через мгновение он исчез. Я остался на лестнице размышлять о том, в какой попал переплет. Чего теперь стоит моя жизнь? Разве он остановится перед тем, чтобы заставить меня замолчать? Мне нужно бежать. Откажусь сегодня идти с ними и, когда все отправятся на казнь, воспользуюсь этой возможностью. Когда мои сотоварищи, со смехом и шуточками, разряженные в пух и прах, собрались в холле, словно еще на один кутеж, я сказал Барни: — Я не пойду. Он смерил меня приблизительно таким же взглядом, как в день моего первого появления, потом сгреб за руку и вывел на улицу, туда, где ждали кареты. Втолкнул меня в одну из них и захлопнул дверцу. Когда карета отъехала, Барни наклонил ко мне свою большую голову, сжимая руку так, что боль сделалась невыносимой. Я боялся, что он станет спрашивать о Джеке, но он, к моему удивлению, произнес: — А ты ведь ерунду мне втюхал о своей мамочке! Как ее зовут и из какого она прихода. Откуда он мог узнать, что я лгал? И почему его этот заботило? С улыбкой, пугавшей больше, чем злобная гримаса, он пробурчал: — Скажи нам правду. Я помотал головой: — Я сказал. Он откинулся назад: — Поглядим. В Ньюгейт мы прибыли среди ночи, однако застали перед Дверью Должников большую толпу; люди переминались на холоде и терли руку об руку. Когда мы приблизились, я услышал удары молотка. |
