|
Панический ужас, который наводит землетрясение на все живое, гнал его к далекому выходу из долины, а уходящая из‑под ног почва заставляла его совершать конвульсивные, непредсказуемые движения, так что удержаться на нем без седла не смог бы и самый опытный наездник. Варвара слетела где‑то на полпути к "Дункану", и тапир, кажется, даже не заметил. Она поднялась и побежала, тоже во власти животного страха перед колеблющейся землей, и в голове стучало единственное: "Не может быть, этого просто не может быть, потому что лабиринт не построили бы в сейсмической зоне, поэтому не может быть…" Но понемногу стыд перед этим страхом становился все сильнее, да и чего, собственно, было бояться – под ногами едва‑едва подрагивало, и уж в первую очередь надо было думать не о лабиринте, а о кораблях, которые могли рухнуть, несмотря на превосходные амортизаторы; и не о тапире, обалдевшем от ужаса, а о Вуковуде, который, наверное, места себе не находил, потому что в его положении единственным разумным выходом было стартовать, спасая не корабль, а измученных спящих людей – автомат вывел бы их на орбиту. Но Варвара ни минуты не сомневалась, что именно этого он и не сделает. Она поняла это и побежала быстрее, еще быстрее, упруго отталкиваясь от уже неподвижной гулкой почвы, и звук собственных шагов рождал какие‑то далекие, милые воспоминания…
А, ведь так бежал в тумане Петрушка, целую вечность тому назад… Она влетела в люк "Дункана" и чуть не сбила с ног Вуковуда, спешившего ей навстречу. – Что? – выдохнула она, обрывая застежки скафандра. – Что у вас?.. . – Никаких перемен к лучшему, – проговорил он удивительно ровным тоном, и только тут она поняла, какая же тревога, наверное, прячется за этим кажущимся безразличием и таким спокойным, измученным лицом. Так неужели за этой тревогой он не заметил даже землетрясения? – Вас что, не тряхнуло разок‑другой? – Нет, иначе сейсмодатчик включил бы сирену. И то верно. Но не показалось же ей, да и тапиру в придачу? Недаром же первая мысль была: не строят лабиринтов в сейсмозоне… – Я дала сигнал SOS, – сказала она, выбираясь из скафандра. – Вместо красных ракет – красный луч… Золотистый балахончик остался наконец на полу, и девушка побежала к медотсеку, перескакивая через кибов, валяющихся как отдыхающие осьминоги. Да, все по‑прежнему, два зеленых табло и одно – красное. Правда, и это еще не самое страшное, непоправимое начнется тогда, когда на пурпурное поле наползет черный треугольник: "непосредственная угроза для жизни". Тогда нужно будет бросать все и стартовать в ту же секунду, А пока… – Вуковуд, мы продержимся еще один час? Если связь у них с вертолетом не нарушена, то они уже мчатся со всех ног обратно, а если Гриша не может с ними связаться, то он обязательно поднимет машину и долетит хотя бы до этих башен – в зоне прямой видимости мы уж как‑нибудь контакт установим. В крайнем случае, спустится на секундочку. А?.. Вуковуд облокотился на край саркофага и некоторое время смотрел, как упругие кулачки массажеров ритмично растирают серую, покрытую какой‑то жирной смазкой кожу. Как будто там и не человек, а тюлень. – Один час, я думаю, у насесть, ‑сказал он и едва заметно улыбнулся лиловыми, как у Лероя, губами. "Если он и сейчас меня ни о чем не спросит, – неожиданно для себя подумала Варвара, – я его поцелую!" Вуковуд молчал. Зато Чары, подрыгивая ногами, окольцованными браслетами датчиков, все время торопливо чмокал и помыкивал, сбивая ингаляторную полумасочку. Варвара прокашлялась и вдруг поняла, что ей хочется отступить и прижаться спиной к косяку. Ну, а раз хочется, то так она и поступила. – Отсюда сигналить десинтором было бесполезно, – начала она зачем‑то объяснять. |
