Ларин прикрыл за собой дверь. Они подошли к окну в коридоре, сели на подоконник и стали ждать. На улице было темным-темно, снег казался синим-пре-синим, а тени — чёрными-пречёрными. В небе, как ни вглядывался Ларин, не увидел ни единой звезды.

— Ты, наверное, боишься? — спросил он у Софьи.

— Боюсь, но всё равно пойду. Ты меня не отговаривай, можно подумать, тебе не страшно.

— А вот и не страшно, — гордо заявил Пётр Ларин. — Да к тому же у нас фонарик есть.

— Вдруг он не сработает? — настороженно спросила Софья.

— Ну тогда своими силами будем выкручиваться. Недаром же полгода на занятия ходил. Я, между прочим, ни одного занятия не пропустил.

Через четверть часа дверь комнаты открылась, в проёме стоял Артём Шубин, покачиваясь из стороны в сторону. Он вяло махнул рукой, подзывая ребят. Те спрыгнули с подоконника. Артём зашёл в комнату, закрыл дверь.

— Ну что? Где? — Ларин оглядывался по сторонам, осматривал стол. Но на нём, кроме шахматной доски и разбросанных фигур, ничего любопытного не оказалось. — Ну где? Давай! — Ларин протянул руку, уже предвкушая счастливый момент.

Закатив глаза к потолку, Шубин отрицательно покачал головой, а затем развёл руки в стороны.

— Ребята, у меня ничего не выходит, — голос Артёма дрожал.

— Как не выходит? — изумился Ларин.

— Не получается и всё тут. Я старался, поверьте, изо всех сил!

— Слушай, — вдруг опомнилась Софья Туманова, — а как оно у тебя может получиться? Ты же уже два дня ничего не ел и из комнаты на свежий воздух не выходишь. У тебя же просто сил нет, энергия на нуле.

— Наверное, ты права, Софья, — прошептал Артём.

Ларин сел на кровать, обхватил голову руками:

— Я так и знал. Я словно чувствовал, что ничего не получится.

Шубин чуть не плакал, у него даже щёки начали дёргаться.

— Я ещё попробую, ребята. Может, посплю, сил прибавится.

— Погоди, Артём, сейчас я сбегаю к себе, у меня шоколад есть.

Не дождавшись ответа, Софья убежала. Вернулась она, когда мальчишки сидели друг против друга, обхватив головы руками. Она на ходу разворачивала цветастую упаковку и шуршала серебряной фольгой.

— Чёрный, пористый, с орехами и с изюмом — то, что тебе надо. Шубин, давай!

Шоколадка была большая.

— Я не люблю сладкое.

— Давай ешь! — закричал на него Ларин. — Должен всю съесть!

— У меня ещё и конфеты есть, — Туманова принялась вытряхивать из карманов конфеты и сыпать их в коробку из-под шахмат. — Это всё надо съесть!

— А лимона у тебя, случайно, нет? — спросил Шубин, жуя шоколад.

— Нет у меня лимона. Конфеты съешь.

— Слушай, меня стошнит.

— Не стошнит, — крикнул на него Ларин. Он хотел взять одну конфету, Софья ударила его по руке.

— Не смей, не трогай. Ему энергия нужна!

— А мне так уже и не нужна?

— Ты и так в порядке.

Шубин, превозмогая отвращение, съел всю шоколадку. Фольгу свернул в шарик и бросил в Ларина.

Кривясь, как от зубной боли, Шубин съел все конфеты. Он смотрел на ребят посоловевшими глазами и время от времени сглатывал слюну, которая набегала в рот.

— Ну как ты? — интересовалась Софья через каждые две минуты.

— Терпимо.

— Ну, будешь пробовать?

— Да, сейчас.