— Только знаешь, Артём, я свои шахматы не взял из дому. Я слишком быстро уезжал, и многие нужные вещи оставил там.

— Например?

— Я не взял фотографию мамы.

— Ту, что висела на стене в твоей комнате напротив тахты?

Ларин уже перестал удивляться и лишь кивнул.

— А шахматы лежат в книжном шкафу, костяные, красивые, в большой коробке?

Да.

— С шахматами сложнее. Но у меня есть свои. Я так без школы соскучился! Здесь клёво, поучишься — поймёшь. Ладно, давай спать ложиться.

Когда мальчишки уже лежали в своих кроватях, Ларин услышал едва различимое шипение.

— Да, я тебе забыл сказать, — услышал он голос Артёма, — у меня змейка живёт. Не бойся, она не кусается, это королевская змея.

Пётр вздрогнул. Он не любил змей, они внушали ему ужас. Артём Шубин поднялся с кровати, подошёл к соседу. Красно-чёрная змейка толщиной в карандаш обвилась вокруг левого запястья, шевелилась только маленькая гранёная головка да высовывался раздвоенный язычок. Ларину всегда казалось, что змеи — существа скользкие и холодные. К удивлению, змея оказалась тёплой, гладкой, как полиэтиленовая плёнка, и приятной на ощупь. Когда он возвращал извивающуюся змейку Артёму, уже понял, что с этого момента больше не боится змей.

— Она со мной уже два года живёт. С тобой дружить станет, только не обижай её, пожалуйста. А то, если она обидится — спрячется куда-нибудь. Хоть и маленькая, а очень хитрая. Спокойной тебе ночи, — произнёс Шубин, поворачиваясь лицом к стене.

А Пётр ещё долго не мог уснуть, прокручивая в памяти весь сегодняшний день, наполненный чудесами и радостными открытиями. Он чувствовал, что стоит на пороге чего-то большого и важного, что поможет ему отыскать пропавшую маму.

На рассвете он открыл глаза. Комнату заливал ровный голубой свет. Свет сочился с потолка. Пётр вытащил из-под подушки очки, надел их и вздрогнул. Увиденное он принял за продолжение сна: над кроватью висел портрет матери. Мальчик сел, прикоснулся к нему ладонью. Стекло было тёплым, словно солнечные лучи нагрели его.

— Мама, — сказал мальчик.

«Вчера днём и вечером на том месте, где висел портрет, даже гвоздя не было. Неужели я так крепко спал, что даже не услышал, как Артём забил гвоздь?» — удивился Пётр.

Он уже понял, что портрет доставил из московской квартиры его сосед. В это чудо Ларин поверил безоговорочно. А вот в то, что можно бесшумно забить гвоздь в дубовую панель, верилось с трудом.

«И как это им удаётся?» — думал он. Артёма в комнате не было.

«Может, уже начались занятия, и я проспал?» — испугался мальчик.

Дверь открылась, вошёл Артём. Он был в спортивном костюме.

— Ну что, уже висит? — сказал он, добродушно хлопнув по плечу Ларина.

— Спасибо, Артём.

— Свои люди, сочтёмся. Только никому не рассказывай. Если кто спросит, скажи, мол, сам привёз, в рюкзаке лежал. А шахматы пока тяжеловато добыть. Потом немного подзаряжусь и тогда… — великодушно пообещал сосед, зевая.

— Лады, — ответил Ларин, прячась под одеяло.

Еще четверть часа он смотрел на портрет матери. Затем снял очки, аккуратно положил их на тумбочку и уснул. А проснулся ровно в семь. Будить Артёма не пришлось, он уже стоял возле умывальника и усердно чистил зубы.

— Теперь пошли в школу, — сказал Шубин.

— А учебники, тетради?

— Пока ничего не бери.