Пока Пётр предавался горестным воспоминаниям и мечтал повернуть время вспять, ветер прогнал тучи куда-то в сторону Финского залива и в старом парке наступила тишина. Полная луна светила в окно, освещая накрытый белой скатертью столик и серебря страницы лежавшей на нём открытой книги. Книга была очень толстая и изрядно потрёпанная. Отполированные прикосновениями множества рук медные‘застёжки на кожаном переплёте горели в лунном свете, как глаза какого-то ночного животного. Кроме этой книги, на столе ничего не было; помимо стола, в комнате стояли только кровать, на которой сидел Пётр, белая больничная тумбочка, в которой было пусто, да железный стул с выкрашенным в белый цвет фанерным сиденьем. Книга была Дисциплинарным Уложением Практикующих Магов; Пётр не знал, кто принёс её сюда, но не сомневался, что это было сделано специально для него. Он вздохнул, шмыгнул носом, почесал в затылке. Спать ему от этого не захотелось и веселее тоже не стало.

Честно говоря, до самой ночи он ждал, что недоразумение вот-вот разъяснится и его выпустят из-под замка. Ну, может быть, слегка пожурят, ещё разок объяснят насчёт закона реверса и посоветуют в другой раз сначала думать, а после уж дуть в волшебный свисток. Иначе просто быть не могло! Ведь он действительно не хотел ничего плохого, и Валерка, если он настоящий товарищ, должен был всё объяснить. Неужели толстяк струсил? Неужели Пётр пошёл на такой риск ради обыкновенного труса, способного бросить друга в беде?

Когда башенные часы в актовом зале пробили одиннадцать, Пётр окончательно понял, что сегодня за ним никто не придёт. Никто не собирался выпускать его из-под замка; с другой стороны, это означало, что до его тётки так и не дозвонились и что сегодня, по крайней мере, его не увезут из школы. Тогда он призадумался: а что дальше? Хорошо, сегодня до Карины-Скарлатины не дозвонились, она за ним не приедет, и отъезд отодвинется хотя бы на день. А завтра? А послезавтра? Рано или поздно Карину отыщут, и ей придётся его забрать, хотя как раз она-то будет этому рада даже меньше, чем сам Пётр. И что тогда — жить с ней? Вот уж ни за какие коврижки!

Но что он мог поделать? Оправдываться и валить вину на других Пётр не любил. Да и не было в этой истории виноватых, кроме него. И зря он злился на Валерку, потому что Валерка тут действительно ни при чём. А раз Валерка не виноват, то и втягивать его в эту историю незачем…

Он представил себе, как Карина-Скарлатина приезжает за ним на своём чёрном «Ягуаре» и идёт по аллее парка — высокая, стройная, черноволосая, с круглым, очень белым лицом, с ярко накрашенными губами и густо подведёнными, немного раскосыми глазами. Тётка всегда напоминала ему змею: она была такая же гибкая, красивая и смертельно ядовитая. В общем-то, Карина не приходилась Петру родственницей. Он была женой маминого двоюродного брата, дяди Иллариона. Дядя Илларион служил в армии и однажды пропал без вести, не вернулся из командировки. Это случилось ещё до исчезновения мамы. Пётр очень переживал, когда дядя Илларион пропал, потому что с ним всегда было интересно и весело. А вот Карину Пётр почему-то всегда не любил, хотя виделись они до нынешнего лета нечасто.

Пётр поморщился, вспомнив о нынешнём лете. Когда кончился учебный год, школу закрыли на ремонт. Ученики разъехались по домам. Пётр рассчитывал, что за ним приедет бабушка — единственный близкий человек, который у него остался. И какой же это был неприятный сюрприз, когда однажды утром у ворот школы остановился блестящий чёрный «Ягуар» Карины-Скарлатины! Оказалось, что бабушка лежит в больнице, навещать её нельзя (так сказала Карина) и лето Петру придётся провести в гостях у «любящей тёти». Карина обещала Илье Даниловичу заботиться о «бедном сиротке», как она называла Петра. Петру очень не хотелось с ней ехать, но по существу возразить было нечего, и он решил, что как-нибудь потерпит эти несчастные три месяца.