— Возможно, Дудка упоминается в другой рукописи, — сказал он. — Лично мне кажется, что это обычная легенда. Пророчество уже двести лет передаётся из уст в уста и успело обрасти такими подробностями, которым подивился бы сам Большой Илл. Моряки говорят о Боцманской Дудке, рыбаки — о Волшебной Удочке, а плотники — о Весёлом Топоре. Не думай об этом, Ларин Пётр. На Островах всё возможно.

Попрощавшись со старостой, Пётр выбрался из деревни и присел над обрывом, прислонившись спиной к стволу корабельной сосны. Внизу ствол был тёмно-серый, шершавый, изрытый глубокими бороздами и трещинами, а наверху — гладкий, медно-рыжий и прямой, как стрела. Он был тёплый, и от него знакомо пахло живичным скипидаром. Сосна была совершенно такая же, как те, что росли в лесу вокруг школы, разве что выше и стройнее, и Петру опять захотелось всплакнуть. Всё было так сложно, так запутано! Даже пророчество, на которое он так рассчитывал, ничего ему не объяснило, кроме одного: похоже, легендарный Большой Илл действительно был дядей Петра, пропавшим без вести и почему-то очутившимся здесь капитаном спецназа. Полушутливая угроза показать кузькину мать была одним из его любимых выражений. А с другой стороны, так мог выразиться кто угодно. И какой-то Петька, упоминавшийся в пророчестве, тоже мог оказаться кем угодно, а вовсе не Петром Лариным. Да и что это было за пророчество? Обыкновенная пустая угроза, которую какой-то впечатлительный островитянин двести лет назад зачем-то записал на пергаменте…

Всё это выглядело глупым, случайным и бесполезным: и пророчество, на поверку оказавшееся обычной байкой, и почёт, который островитяне оказывали Петру, и то, что он задумал… Пётр чувствовал себя самозванцем, от которого, как верно подметил капитан Раймонд, всем доставались одни неприятности. Больше всего на свете ему сейчас хотелось расплакаться и переложить все свои заботы на кого-нибудь из взрослых. Пускай бы его пожалели, приголубили, позаботились о нём; пускай бы сказали: «Не плачь, мальчик, посиди здесь, мы что-нибудь придумаем. Вот, съешь конфетку, всё будет хорошо». Но он понимал, что это невозможно. Взрослые в этом мире, похоже, не могли как следует позаботиться даже о себе самих. Да и в мире, из которого пришёл Пётр, если разобраться, всё было точно так же. Рассчитывать на взрослых было нечего, да они и не собирались принимать за него решения. Наоборот, все смотрели на Петра с надеждой и ждали от него помощи. А раз так, он должен был помочь, и неважно, что там сказано и чего не сказано в пророчестве.

Пётр встал и отряхнул с брюк приставшие сосновые иголки. Его взгляд снова упал на вход в бухту. Глаза Петра сердито прищурились, и он тихонько пробормотал:

— Ну, погодите! Я вам покажу кузькину мать.

После этого он глубоко вздохнул и стал спускаться с обрыва по крутой извилистой тропке. Он торопился: нужно было сходить на корабль и проследить за Свистком, чтобы он не наболтал лишнего и кого-нибудь ненароком не обидел.

ГЛАВА 11

Тёмная ночь, чёрный автомобиль, темноволосая женщина и чёрный маг. Пророчество Большого Илла начинает сбываться. Чтобы править этим миром, нужно очень много золота. Призраки чужого мира. Сумасшедшее место. Мрачные перспективы. Зеркальце необходимо отыскать. Находка крылатого демона.

Было около двух часов ночи, когда на обсаженной старыми деревьями грунтовой дороге, что вела к зданию бывшей графской фабрики, блеснули фары какого-то автомобиля. Небо снова затянуло облаками, и пошёл мелкий моросящий дождь. Огромные деревья о чём-то тихо шептались в темноте, обмениваясь новостями трёхсотлетней давности. Ни одно окно не светилось в старинном здании, лишь редкая цепочка уличных фонарей заливала подъездную аллею мёртвым, синеватым светом ртутных ламп.

Подъехавший автомобиль двигался осторожно, будто крадучись.