Она шла напрямик, без дороги, каким-то чудесным образом ориентируясь в кромешной темноте. С трудом поспевающий за ней Кранк трижды налетал на деревья, всякий раз больно ударяясь лбом, и наконец решился нарушить запрет Её Величества. В конце концов, спотыкаясь и поминутно налетая на деревья, он производил столько шума, что их могли обнаружить безо всякой магии. Да и колдовство-то было слабенькое, карманное…

Он прошептал заклинание, и тьма рассеялась. Магическое зрение Кассиуса Кранка помогало ему различать контуры деревьев и стройную фигуру шагавшей впереди Королевы. Теперь, когда Кассиус перестал спотыкаться и пересчитывать лбом деревья, он видел, что походка Её Величества вовсе не так стремительна, как показалось ему вначале. Острые каблучки её сапог доверху проваливались в мокрую землю, и каждый шаг стоил Королеве немалых усилий. Преодолев смущение и страх, Кассиус взял Её Величество под руку. Как ни странно, Королева не огрызнулась: видно, ей и впрямь было тяжело и неуютно, хотя она и не подавала виду.

Они миновали короткую улочку, состоявшую из уютных, погружённых в сон деревянных домиков, и наконец выбрались на твёрдую дорогу. В этом парке была уйма статуй, изображавших каких-то раздетых мужчин и женщин. Статуи были выполнены так искусно, что поначалу Кассиус испуганно шарахался от них, принимая за живых людей. Потом он слегка пообвык и стал с интересом глазеть по сторонам. Да, в этом странном мире жили великие мастера! Этот парк напоминал чернокнижнику красивейшие уголки Островов — такие, какими они были до разрушительной войны, затеянной самим Кассиусом Крайком ради своей жестокой возлюбленной.

Впереди блеснула спокойная гладь пруда, рябая от дождя.

— Должно быть, это где-то здесь, — негромко произнесла Королева и нетерпеливо высвободила свой локоть. — В записке было сказано: «Приходи к пруду». Зеркало должно…

Она не договорила. В кустах неожиданно послышался треск, и на дорожку, путаясь в высокой траве восемью коленчатыми ногами, выбрался огромный, ростом с крупную собаку, фиолетовый паук в жёлтую крапинку. Не тратя попусту драгоценного времени, это кошмарное создание направилось прямиком к Её Величеству. Королева закрылась зонтом и коротко, пронзительно взвизгнула — как все женщины, она не выносила вида пауков и мышей. Кассиус Кранк бросился на помощь, но, добежав до паука, замер в нерешительности — уж очень он, паук, был большой и лохматый. При таких размерах и при столь вызывающей окраске он вполне мог оказаться ядовитым, а Кранк как-то не успел привыкнуть к мысли, что когда-нибудь и ему придётся умереть.

— Вон! Пошёл вон! — кричала Королева, забыв об осторожности, и тыкала в паука открытым зонтом. — Убирайся прочь, мерзкая тварь! На помощь, Кассиус! Сделай же что-нибудь, или я что-то сделаю с тобой!

Паук неуклюже приплясывал вокруг на длинных мохнатых ногах и глухо урчал, скворчал и бормотал. Эти странные звуки, как показалось Кранку, складывались в неразборчивую речь. Чернокнижник прислушался, и ему показалось, что он разбирает отдельные слова и обрывки фраз. В этом бормотании не было ничего угрожающего, и Кассиус решил рискнуть.

— Я иду, госпожа! — воскликнул он и геройски ухватил паука поперёк туловища.

Паучьи бока оказались неожиданно тёплыми и шелковистыми на ощупь, а сам паук совсем лёгким. Кранк без труда поднял его в воздух и оттащил подальше от Её Величества. Паук не сопротивлялся. Наоборот, он, кажется, принял хватку Кранка за дружеское объятие и ответил чернокнижнику тем же. Все его восемь ног нежно обхватили чародея, мохнатое тело крепко прижалось к нему, и похолодевший от смертельного ужаса Кранк увидел возле самого своего лица множество крупных, как горошины, паучьих глазок, рядами расположенных на заросшей жёсткой шерстью голове. Чародей почувствовал себя мухой и приготовился к тому, что его сейчас высосут досуха, но паук вместо этого просительно забормотал ему в самое ухо:

— Пир-р-р-ххх-жоккк с-ххх п-видлм… М-ня-а-ам… Дай, дай, дай… П-шшш-жалс-с-ста!

Чародей до того опешил, что даже забыл про свой испуг.