— Читаю Большую Энциклопедию Белого Мага, как вы и велели, господин, — бойко отрапортовал арестант. — Том первый, глава двенадцатая, параграф сто восьмой: «Снятие порчи и сглаза по портретам и скульптурным изображениям».

— Ага, — растерянно пробормотал Влас-тимир Могучий. — Глава двенадцатая — это хорошо… Параграф сто восьмой, да? А у нас, видишь ли, гости…

— Вижу, господин, — скромно потупив разбойничьи глаза, сказал мальчишка и, не удержавшись, хихикнул.

Властимир Могучий спохватился и наконец-то выпустил ухо Петра. Пётр поспешно отступил на пару шагов, потирая распухшее ухо. Ухо было большое, горячее и на ощупь напоминало петушиный гребень.

Властимир Могучий справился со смущением, откашлялся в кулак и повернулся к Петру.

— Прости, путник, — сказал он, смущённо отводя глаза, — вышло досадное недоразумение. Меня ввела в заблуждение твоя внешность, и, боюсь, я несколько погорячился. Ты сказал, что тебя доставил сюда синий кит? Это, наверное, Серафим, у него доброе сердце и отличное чутьё на терпящих бедствие… Но что случилось? Ты потерпел кораблекрушение?

Пётр сердито молчал и тёр ухо. Это было не очень-то вежливо, но ухо болело, а говорить Пётр всё равно не мог.

— Понимаю тебя, юноша, — сокрушённо сказал волшебник. — Я причинил тебе большое неудобство, но сейчас всё будет в порядке. А ну-ка…

Он сделал круговое движение ладонью возле пострадавшего уха, и боль немедленно прошла. Пётр пощупал ухо. Ухо было как ухо — тёплое, нормальных размеров и ни капельки не болело. Здоровое, в общем, ухо…

— Ну вот, — всё так же смущённо, в бороду, сказал Властимир Могучий. — Теперь, когда я хотя бы отчасти загладил свою вину перед тобой, поведай нам, каким образом ты очутился на спине у Серафима. Но прежде скажи нам, как тебя зовут, чтобы мы с моим учеником знали, как к тебе обращаться.

Пётр свирепо на него посмотрел, а мальчишка опять хихикнул. Он был не очень-то почтителен, этот ученик чародея. Пётр, который не видел в сложившейся ситуации ничего смешного, с удовольствием вздул бы этого явного двоечника.

Старый волшебник звонко хлопнул себя по лбу.

— Горе мне! — воскликнул он. — Ведь я же собственноручно лишил тебя дара речи! Вот ведь голова дырявая…

Пётр подумал, что Властимир Могучий выглядит и выражается точь-в-точь как Старик Хоттабыч из сказки, которую в детстве читал ему отец, и испугался: описанный в той книжке джинн всё время забывал, как снимать собственные заклятья. А вдруг и Властимир Могучий страдает тысячелетним склерозом? Недаром же он удалился от дел и поселился на острове Шустром, вдали от людей…

Старый волшебник щёлкнул пальцами, и Пётр почувствовал, что снова может говорить.

— Ну и ну, — проворчал он, снова принимаясь тереть ухо. — Недаром вас называют Могучим! Чуть ухо не оторвали…

— Да, рука у него тяжёлая, — поддакнул из-за спины волшебника мальчишка. — Даром что старый, а как даст подзатыльник — света белого не взвидишь!

Волшебник не глядя протянул руку, поймал его за шиворот и выдворил из комнаты, шлёпнув свободной рукой пониже спины.

— Разожги огонь, — велел он, — и приготовь гостю что-нибудь поесть!

Мальчишка прошмыгнул мимо Петра и принялся возиться у очага, раздувая тлеющие угли. Волшебник усадил Петра за стол в большой пещере и налил ему молока из пузатого глиняного кувшина. Откуда взялся кувшин, Пётр не заметил, но молоко в нём было самое настоящее и вдобавок очень вкусное.