Море оказалось не просто водой. Оно было живым, веселым и озорным существом. От него пахло мокрой солью и свежими огурцами. Упругие волны катили к берегу, белые барашки пенились и исчезали. На горизонте, сливаясь с небом, виднелся корабль. Плоский, как мишень в тире, он почти неприметно полз на север.

– «Червона Украина», – раздался бас с небес.

Я обернулся, задрал голову. Надо мной возвышался великан с пышными седыми усами – голый, если не считать черных трусов по колено и выгоревшей тюбетейки.

– Крейсер, – добавил он непонятное слово. – Бывший «Адмирал Нахимов».

– Пароход?

– Салага! – Усатый продолжил говорить загадками. – Крейсер, говорю.

Он присел на корточки. Руки, большие и страшные, все в седых волосах, были покрыты шрамами и синими татуировками. Правая напоминала клешню – указательный палец был срезан под корень, на его месте торчала розовая круглая шишка.

– Ты чей, малец?

– Краевский.

– А а! Это хромой который? Армейский, из танкистов?

– Не, пехота! А вы тоже генерал?

– Морской только. Знаешь, как называется?

Я знал.

Он одобрительно хлопнул меня по спине. Я поперхнулся: ладонь была как лопата. Усатый засмеялся. Из седых волос на груди взглядывала некрасивая русалка с огромными сиськами. На плече синел якорь, его обвивали две змеи с острыми языками.

– Это жало? – Я ткнул в змею.

– Язык это. У них яд в зубах.

– А как же они сами не отравятся?

Адмирал задумался.

– Плавать умеешь? – спросил.

– А то!

– А нырять?

– Ну.

– А под водой сколько можешь просидеть?

– Зачем? – удивился я.

– Ты что? А вдруг винт заклинит. Починить. – Адмирал поскреб клешней подбородок. – Или фашистский корабль взорвать прикажут. Мину подложить. К примеру.

Я прикинул – моряк дело говорил.

– Пойдем, салага. – Он снова огрел меня ладонью. – Научу.

Я разделся, остался в трусах. Адмирал кинул тюбетейку на гальку, взял меня за руку. Мы вошли в воду. Мне по горло, ему по грудь.

– На островах Карибского моря ловцы жемчуга сидят под водой по три минуты, запросто…

– А я?

– Вот щас мы и проверим! Под водой не жмуриться! Смотреть на меня! Травить воздух по мере надобности – ферштеен?

Мы погрузились. Я открыл глаза. Его усы распушились, он стал похож на моржа, только без бивней. Мне снова стало смешно, я начал пускать пузыри и тут же, нахлебавшись воды, закашлялся. Кашлять под водой оказалось несподручно. Моряк выдернул меня на поверхность.

– Эх, салага! Секи момент! – Он держал меня за плечи, мои ноги болтались, не дотягиваясь до дна. – Правило номер один!

Через два часа я нашел столовую. Наш столик стоял на открытой террасе. Мои только пришли и неспешно рассаживались. По белой скатерти расползались кружева тени от дикого винограда, что хищно обвивал бамбуковый навес. Проскользнул на пустой стул и, выставив ладошки, тихо сказал: «Руки мыл». Хотя меня никто и не спрашивал.

– Соль? – грозно спросил дед.

– Чижик, – мать тут же обратилась ко мне. – Передай дедушке соль, пожалуйста.

Соль, перец, горчица и хрустальный флакон с уксусом уютно устроились на мельхиоровом подносе рядом со мной. Схватив соль, я вскочил и тут же все опрокинул. Из склянки с горчицей на скатерть выползла желтая жижа. Резко пахнуло уксусом.

– Раззява! – радостно крикнул брат.

Отец брезгливо сморщился, мать отвела глаза. Я замер с вытянутой рукой; в кулаке была зажата солонка.