Но коммунист быстро напомнил мне, кто он и чьих будет.

– Я – Сунь Куг Фу из Корпуса освободителей Евразии, – сказал он. – Вы меня помните?

– Конечно, – любезно ответил я. – Вы были на собрании.

– Верно. Входите.

Я вошел и очутился в самом обыкновенном рабочем кабинете, обставленном на западный лад: серый металлический письменный стол, серый металлический картотечный шкаф, серая металлическая корзина для бумаг и зеленые пластиковые стены.

– Располагайтесь, – пригласил Сунь Куг Фу. – Как вам нравится наше прикрытие?

– Очень здорово придумано, – ответил я, усаживаясь на коричневый кожаный диван. Кроме этого дивана да крутящегося кресла за столом, сидеть тут было не на чем.

– Под прикрытием культового учреждения вы как у Будды за пазухой, – самодовольно продолжал Сунь Куг Фу тоном, дававшим основания предположить, что идея такого благочестивого прикрытия принадлежит ему самому. – Можно вытворять все, что угодно, а легавые и носом не поведут.

– У вас почему‑то совсем не восточная речь, – заметил я.

Сунь расхохотался.

– Вы шутите? – воскликнул он. – Я родился в Астории, за мостом. Мой папаша был владельцем прачечной. Впрочем, он и сейчас ею владеет.

– Это хорошо, – сказал я, видя, что Сунь продолжает улыбаться. – А как насчет моих башмаков?

– Не просто хорошо, а прекрасно! – сияя, вскричал он. – Даже если легавые следят за вами, дальше дверей храма они не пойдут. Если ваши ботинки в храме, значит, и вы там! Так они подумают. А вы можете преспокойно путешествовать по всему свету!

– И впрямь замечательно, – сказал я. – Но я хотел бы получить их обратно.

– О, не беспокойтесь. Никто их не присвоит. Ваши ботинки будут там, где вы их поставили. Можете забрать их хоть через неделю.

– Но… – начал я.

Он беспечно взмахнул рукой и сказал:

– Скоро за вами приедут. У меня дела. Приятно было снова повидать вас.

– Благодарю, – ответил я.

– Вы классно расправились с этой богатенькой поганкой, – похвалил он меня. – Терпеть их не могу, знаете ли. Такие лезут в драку, даже если им не за что воевать. Черт возьми, приятель, этот мир и так принадлежит им! – Сунь покачал головой, улыбнулся мне и вышел, закрыв за собой дверь.

Я просидел там довольно долго, даже дольше, чем в кафе. Но вдруг одна из стен кабинета поползла в сторону, и в черном проеме возникла неуклюжая фигура Лобо. Он грузно ввалился в комнату, будто медведь, и пророкотал:

– Обыск.

– Ладно, – ответил я и, встав, развел руки в стороны.

Лобо медленно и дотошно обыскал меня. Он нашел и галстук, и платок, и ручку, и механический карандаш, и бумажник с кредитной карточкой, и ремень, и двадцатипятицентовик. Вернув мне все это добро, Лобо опять протиснулся в черную брешь в стене, поднял одну из своих чудовищных лап и поманил меня за собой.

И вот я снова в пути.

16

Четыре часа утра. Наконец‑то я стою лицом к лицу с Тайроном Тен Эйком в маленькой комнате с черными стенами и без окон, где‑то в нью‑йоркском подземелье. Над нашими головами покачивалась яркая лампочка, висевшая на черном проводе, который торчал из темного потолка. Посреди комнаты стояли старый деревянный стол и два некрашеных стула.

Молчаливый Лобо снова подверг меня пытке, проведя через лабиринт коридоров, лестниц, пустых комнат и галерей в толще земли, и наконец притащил в эту камору, в которой, когда я вошел, никого не было.