Следующие две минуты он увлеченно рассказывал об успехах своих подопечных.

— Муха, а тебе неинтересно, почему мы без предупреждения к тебе нагрянули? — наконец перебил его Пастух.

— Конечно, интересно, но не особо. Во- первых, вы просто обязаны были заявиться, потому что Колька живой. Это раз. Во- вторых, сдается мне, что кто-то из вас вляпался в историю. И сдается мне... — Он чуть помедлил и уверенно заявил: — Что это как раз ты, Микола! А раз так — значит, время трубить общий сбор. Ну прав я?

— Прав, прав, — подтвердили оба высоких гостя, и следующие полчаса Муха слушал рассказ о путешествии Трубача в Глазов и о том, как он возвращался с того света. Но то ли с возрастом Муха становился мудрее и проницательнее, то ли у Трубача действительно все было написано на лице, а только Муху Трубачова страшилка нисколько не удивила.

— Покрутились бы вы с мое в агентстве — тоже ничему бы не удивлялись. Я здесь ко всему уже готов!

Собственно, рассказывал Пастухов — у Трубача просто не было сил заново все повторять. И слов адекватных тоже не было. До него только сейчас начало доходить, что сам факт его нахождения в потертом кожаном кресле в кабинете Мухи сам по себе очень сильно напоминал чудо. Как он уехал из родного города? Нет, он никогда не задавал себе псевдофилософских вопросов, просто когда на войне умирают солдаты — это страшно, но по крайней мере ожидаемо. А вот когда в мирной жизни ни с того ни с сего мрут обычные люди, много людей, и ты — среди них, начинаешь спрашивать себя, почему ты выжил, а они нет. Зачем? Что такое ты должен сделать? Какова причина? Она обязательно должна быть, потому что если это все просто так, слепой случай, рулетка, тогда жизнь — обыкновенное свинство, и нет в ней порядка, и можно быть сволочью совершенно безнаказанно. Да, а пока он верит в порядок, иначе и быть не может, иначе он рехнется, а раз порядок есть, — значит, сволочей нужно наказывать согласно установленным правилам...

— Да, парень, хорошо ты на родину съездил! — Из оцепенения Трубача вывел голос Мухи, который хоть и не удивился, но все же был озадачен. Если есть проблема, ее нужно решать.

— В следующий раз не поеду. Мне теперь и ехать-то не к кому.

— Ладно, не растекаемся, — решительно вмешался Пастух. — Олег, ты поезжай навести Дока, введи его в общих чертах в курс дела. А мы пока с Колей поищем Артиста. К вечеру все должны быть в сборе.

Артист висел на лонже. Вибрацию мобильника он, конечно, почувствовал, но ответить был просто не в состоянии — висел себе спокойно, раскачивался на ветру.

— Лети! Ты летишь! — прокричал в мегафон гнусавый голос.

Артист летал не по собственному почину, а корысти ради. Работал он в последнее время по специальности: когда надо — улыбался, когда просили — плакал, и на тросе болтаться, изображая радость полета, тоже особого труда не составляло. Тяжела и неказиста жизнь обычного артиста. Зато за рекламу платили неплохо, грех жаловаться. На не слишком скромные нужды холостяка с замашками Казаковы хватало с лихвой. Хотя мечтал он, конечно, не об этом.

Не обремененный муками творчества, он тратил время на некое подобие личной жизни, протекавшей в полумраке ночных клубов, на светских приемах и в лабиринте незнакомых квартир, похожих друг на друга как две капли воды потугами повторить дизайн из модных интерьерных журналов.