Харамис продолжала свою лекцию до полудня, а потом, выбрав одну из книг о глядении в воду, протянула Майкайле:

– После полдника начни ее читать. И не забудь, что я тебя потом проверю, так что читай внимательно. В жизни нет ничего важнее, чем учение. Никогда не забывай этого. В самый неожиданный момент что‑то, выглядевшее совершенно несущественным, может оказаться важнее всего. Нас чаще всего губят или спасают не самые важные, а какие‑нибудь мелкие детали.

Майкайла кивнула, но выглядела она утомленной, хотя все такой же непокорной. «Ну и пусть, – решила Харамис. – Мне безразлично, что она обо мне думает, покуда она не оставляет занятий. Но я совершенно ее не понимаю. Я отдала бы все на свете за науку, которой она теперь обучается с моей помощью».

После полдника, пока Харамис разговаривала в своем кабинете с Узуном, Майкайла исчезла. Харамис думала, что та в библиотеке, пока не пошла звать ее к обеду. Библиотека оказалась пуста, так же как и спальня, которую волшебница велела Энье приготовить для девочки. Показал ли ей кто‑нибудь новую комнату? Харамис направилась через зал к комнате Файолона, уверенная, что найдет девочку там.

Уже подходя к комнате, она отчетливо услышала голос Майкайлы и остановилась возле двери, прислушиваясь к разговору, но уже через несколько мгновений поняла, что это не разговор: девочка читала вслух книгу по магии. Харамис заглянула в комнату. Файолон спал, но Майкайла продолжала сидеть на деревянной табуретке возле кровати. Левой рукой она держала его за руку, а правой придерживала лежащую на коленях книгу, читая мальчику вслух.

– Не думаю, что ему удастся многое понять, – заметила Харамис. – И уже пора обедать.

Майкайла заложила книгу пальцем и обернулась.

– Если вы о том, что он не улавливает каждое произнесенное мною слово, – холодно сказала она, – то вы, без сомнения, правы. Он был в бреду, прежде чем заснул. Но звук моего голоса, как видно, его успокаивает. И кроме того, – добавила она, прежде чем Харамис успела подвергнуть критике место, выбранное ею для чтения, – я лучше запоминаю прочитанное, если читаю ему вслух.

Харамис решила, что об этом не стоит спорить. Она устала, голодна и не привыкла общаться с детьми.

– Иди и съешь обед, – сказала она, – а после обеда, надеюсь, переберешься в свою комнату.

– У меня будет другая комната? – спросила Майкайла.

– Да, – твердо сказала Харамис. – Я скажу Энье, чтобы провела тебя туда после обеда.

Майкайла оглядела комнату, которую указала ей Энья. Находилась она на том же этаже, что и прежняя, и это девочку заметно обрадовало. Ей не хотелось удаляться от Файолона. Одна из стен комнаты оказалась каменной – видимо, внешняя стена башни, – с двумя небольшими застекленными окошками, за которыми из‑за темноты ничего не удавалось разглядеть. Оставшуюся часть стены прикрывали гобелены.

Здесь оказалось на удивление тепло, даже слишком, и дело тут было не только в выложенном изразцами камине и обшитых деревом стенах. Присмотревшись, Майкайла нашла в стене возле кровати небольшое отверстие, забранное решеткой, – примерно на уровне своего колена. Оттуда струился горячий воздух. Майкайла припомнила другие комнаты, виденные в этой башне, и поняла, что такие решетки есть в каждой. Вот почему башня остается достаточно теплой, чтобы Харамис могла держать слуг‑ниссомов, живя в таком климате. И наверняка по этой же причине виспи носят здесь столь тонкие одеяния вместо обычных своих костюмов.

Кровать оказалась самой роскошной из всех, на которых Майкайле доводилось спать.