Пока мы ехали в машине, я успела рассказать подруге, что золото деда оказалось не тем. Не бабкиным.

Сердито сопя, Ирка протопала прямиком на кухню и поставила на огонь чайник. Правильно, как же можно калякать натощак. Особенно о наших делах. Особенно о скорбных.

– Беда в том, что у нас нет ни одного подозреваемого! – крикнула она с кухни. – Дед был – и сплыл.

– Бабка была – и померла, – поддакнула я, проходя туда же и присаживаясь на стул. – А говорить полковнику, что ворюгой мы видим какого-то черта, я не стала, он бы меня высмеял.

– Хотя это не смешно, а страшно! – Ирка сделала большие глаза. – Ты же слышала, какие ужасы королева рассказывала? Может, тут реально какая-то мистическая хренотень творится?

– Это версия?

– А годится?

– По-моему, нет. Но давай обсудим. Спасибо, мне без сахара. – Я приняла кружку с чаем, поставила ее на стол и стала по примеру королевы-бабушки загибать пальцы. – Черт, которого видела Зинаида Колобова, – это наш вор. Не инфернальная сущность, а реальный затейник. Периодически возникающий отвратительный запах – результат химических опытов Анатолия Ефимовича: полковник сказал, процесс добычи золота из микросхем сопровождается вонью и дымом. Дорогую радиоуправляемую машинку у маленького раззявы принца Геры просто сперли, к гадалке не ходи. Что еще остается?

– Истерические припадки корги Бонечки и бес, что спалил спалеру, тьфу, шпалил шпалеру, тьфу ты, сжег он ее на фиг! – Ирка опять заблудилась в двух словах и сама на себя рассердилась.

– В собачьих истериках я не разбираюсь, но уверена, у них есть вполне реальная причина. Глисты, например, не к столу будет сказано. А что касается беса, который шпалил спалеру…

Ирка мстительно захихикала.

– Скороговорка, блин, какая-то! – Я тоже рассердилась и встала, но сначала допила чай. – Пойдем, посмотрим на заднюю сторону королевской крепости, где прежде не было камеры.

На второй линии от берега, через улочку напротив резиденции леди-садовницы, помещалось очень скромное домовладение, огороженное посеревшим от времени штакетником. Рядом с калиткой висел почтовый ящик, на нем отблескивала напечатанная на принтере и заламинированная наклейка с надписью «Ветеран ВОВ Осипов В. И.», ниже краснела аккуратно, по трафарету, нарисованная пятиконечная звезда.

– Вот так живет ветеран, – Ирка окинула взглядом заросли смородиновых кустов за щелястым забором и перевела недобрый взгляд на четырехметровую стену напротив. – А вот так – августейшие особы. Смотри, королевская крепость ветерану и вид на реку закрыла, и свет в окошке! Во двор уважаемого деда солнце разве что в полдень заглядывает!

– Такая нынче жизнь, мир дворцам, война хижинам, – поддакнула я и запрокинула голову, рассматривая высокую бетонную стену. – Куда она там еще цветочки мостила? Забор – четыре метра, плюс шпалера – какие розы заберутся на такую высоту?

Эксперт-садовник «сестра Ирина» с готовностью приняла вызов:

– Розы rambler, конечно же! Они вытягиваются на пять метров и более. Правда, цветут всего один раз, тогда как некоторые розы сlimber – неоднократно, но достигают только трех с половиной метров. Хотя мы же не знаем, как устроено пространство за стеной, возможно, там сделано террасирование, это было бы очень разумно при таких высоких стенах, чтобы не создавалось впечатление двора-колодца…

– К нам, штоль, девки? – радостно вопросил скрипучий голос за нашими спинами.