– Живо поскачем к шатру, Ахиллес там уже начинает, – передала я оператору.

– Просим простить, нас заждались под стенами Трои, – чуткий напарник подхватил безупречный гомеровский слог и вернул голову Чужому.

Мы с ускорением, не обращая внимания на колоритных обитателей иных планет и альтернативных реальностей, проскакали в обратном направлении и успели как раз вовремя: собравшаяся у помоста публика разразилась аплодисментами. Женька протолкался в первый ряд и приготовился снимать, а я отошла в сторону, чтобы видеть сцену пусть и под углом, зато без помех.

Публику определенно заводили специально обученные люди: то ли Слава, то ли сам Шишов раскошелился на аниматоров. Подзуживаемые ими зрители начали скандировать:

– А-хил-лес! А-хил-лес!

Выкрикам не хватало слаженности – сказывалось отсутствие репетиций. К тому же какой-то звонкоголосый ребенок в одиночку перекрикивал общий хор, вопя пронзительным дискантом:

– Сне-гу-роч-ка! Сне-гу-роч-ка!

– Хоть бы «Елочка, зажгись!» не заорал, поганец, пожарники и так к нам с подозрением, – рядом со мной возник нервничающий Слава. – А-хил-лес! А-хил-лес! А ты чего молчишь, давай, тоже зови… А-хил-лес!

– Ахиллес, выходи! – позвала я. – Выходи, подлый трус… Ой, это из другой песни…

И быть бы мне обруганной за неуместное цитирование мультипликационной классики, но, на мое счастье, полог шатра красиво взвился, и на помост горделиво выступил наш герой.

Ну, что я могу сказать об Ахиллесе Шишове? Гомера он вряд ли вдохновил бы. И режиссера голливудской «Трои» тоже.

С Брэдом Питтом Шишов имел весьма отдаленное сходство. У него тоже были две руки, две ноги и светлые волосы до плеч, но на этом общее заканчивалось. Ростом Шишов не вышел, стройность если и имел, то утратил. Но костюм Ахиллеса, надо отдать ему должное, украшал даже не самую героическую натуру.

– Ты посмотри, какие ему доспехи построили! – восхитился Слава. – Натуральная воловья кожа, инкрустация металлом – итальянцы делали, на заказ, по мерке. Умудрились-таки пузо спрятать и плечи расширить, вот что значит – мастера!

– И сандалии на заказ? – я с интересом рассматривала обувь Ахиллеса Ивановича Шишова.

– Тоже ручная работа, но уже испанская, – подтвердил Слава, умиленно любуясь героем. – Платформа три сантиметра, а бабскими не смотрятся, да?

– Смотрятся, – возразила я. – С чего бы иначе я на них загляделась? Тоже такие хочу.

– Да не женская это обувь! – Слава заволновался. Я заподозрила, что он и за работу имиджмейкера с Шишова денежку срубил. – Тебя сбивают с толку эпилированные ноги – наш Ахиллес вчера стойко перенес пытку шугарингом, чтобы предстать перед публикой во всей красе.

Я скептически обозрела эпилированные ноги героя:

– И подрумянился в солярии, и маслицем заполировался… Блеск!

– То ли еще будет. – Слава успокоился. – Сейчас он шлем наденет, вот это блеск!

Будто услышав его, Ахиллес извлек из-под мышки украшенный перьями шлем и отработанным движением ловко водрузил его себе на голову. Я открыла рот, чтобы язвительно поинтересоваться, с чего это наш герой, едва выйдя из шатра по какой-то мирной естественной надобности, нахлобучивает боевой шлем – чтобы тот руки не занимал, мешая справить малую нужду? Или чтобы случайно не контузило хоботом пробегающего мимо боевого элефанта? Но вздох восхищения, пронесшийся по толпе, заглушил мою ехидную реплику.