– «Боржоми» выпей. – Подруга заботливо придвинула к нему запотевшую стеклянную бутылку. – А то ты цвета сациви, это меня беспокоит.

– Только это? – голос полковника сделался едким, как чесночный соус.

– Не только, конечно, – кивнула Ирка, подалась вперед и доверительно призналась: – Еще я за доллар тревожусь, с ним что-то не то происходит. Как думаешь, если страны Африки откажутся от расчетов в американских деньгах, кирдык баксу или еще можно надеяться на рост его курса?

Официант, как раз подоспевший с нашим заказом, посмотрел на мою подругу с большим уважением.

– Будет теперь ждать от тебя чаевых в валюте, – пробормотала я, дождавшись, пока юноша переставит на стол тарелки и удалится.

– У меня есть бумажный доллар в кошельке, могу его оставить, – не затруднилась с решением Ирка.

– Лучше бы вы оставили меня, – пробурчал настоящий полковник.

– Это невозможно, нам же уже принесли заказ. – Я придвинула к себе глиняную миску с притрушенным зеленью бульоном.

– Тогда могу я попросить хотя бы не разговаривать за едой?

– Почему нет? – Ирка попробовала и дополнительно посолила харчо. – Как говорится, когда я ем, я глух и нем.

– Ты, главное, не рассчитывай, что отобедаешь быстрее, чем мы, и убежишь без разговора. – Я разломила пирог с фасолью. – Кто хочет половинку лобиани, мне целого много?

Лазарчук обреченно вздохнул:

– Ну если мы никуда не спешим… Давай свой лобиани!

До тархуна, заказанного «на третье», все честно помалкивали. Мы с Иркой переглядывались и посматривали на полковника, который по мере насыщения заметно добрел. Наконец тарелки опустели, и Серега разрешил:

– Вот теперь можно. Так что там у вас?

– Вот. – Подруга выложила на стол пакетик с нашей находкой.

– Я такое не ем, – попытался пошутить Лазарчук.

– А это не для еды. Для экспертизы. – Ирка осталась серьезна. – Мы думаем, это улика по делу о краже золота Ахиллеса Шишова.

– Я же велел вам держаться подальше!

– Ой, как далеко мы были, ты даже не представляешь!

– В диких зарослях крапивы и лопухов, – я добавила пару слов о нашем суровом и дальнем походе.

– В крапиву-то зачем?! – Лазарчук поморщился, перекосился на стуле и непроизвольно потер то место, которое вежливые фитнес-тренеры называют задней поверхностью бедра, отчего приобрел весьма страдальческий вид.

– Что-то связано у него с крапивой, – тихо сказала мне Ирка, внимательно посмотрев на нашего друга.

– Что-то личное, – согласилась я.

– Не говорите обо мне так, будто меня тут нет! – Полковник сел ровно и придвинул к себе пакетик в попытке переключить внимание со своей крапивной истории. – Ну и что это?

– Мы думаем – кусочек пера с Ахиллесова шлема, – объяснила Ирка.

– Для краткости – кака, – вставила я.

– И почему эта ваша кака – улика?

– Сами перья, две штуки, остались в шатре. Убийца их выдернул из креплений и бросил, а может, они сами отломились и упали на пол. А эту каку мы нашли довольно далеко от площадки, где выступал Ахиллес, но рядом с территорией фестиваля – в дырке под забором.

– И как вас туда занесло? – Лазарчук старался быть терпеливым, но получалось у него не очень.

– Мы узнали от нашего источника, что в сетке ограждения есть лаз, который не видят камеры наблюдения.