Глава XXVIII

Долгая Ночь

Эта ночь была залита кровью, разорвана сверканием ледяных мечей и боевых когтей. В правой лапе, закованной в боевые когти, Хуул сжимал ледяной ятаган своего отца — тот самый ятаган, с которым его мать сражалась в битве над Далеко-Далеко. Странное дело, но этот ятаган воодушевлял его гораздо сильнее, чем пылавший на шее уголь. Когда-то этот ятаган помог Сив сосредоточиться и противостоять парализующему воздействию фингрота, теперь он поддерживал в бою ее сына. Разумеется, не только ятаган давал силы королю. Его воодушевляли воспоминания о материнской храбрости. Ликующая отвага клокотала в желудке Хуула, когда он летел вперед, прорубая в желтом фингроте путь для своих воинов. «Что за трусы эти мятежники! Они прячутся за желтым светом, не имея смелости честно сразиться с нами!»

— Летите вперед, как честные совы! — прокричал Хуул Элгобаду и Аррину, которые вместе со своими командующими флангов трусливо жались за остатками тающего на глазах фингрота. За спиной Хуула летели Стрикс Струмажен и Тео. Значит, трое против двух лордов и двух капитанов, трое против четверых! Все четверо врагов были вооружены длинными мечами, поэтому с одними боевыми когтями к ним было не подобраться. Ледяное оружие Хуула и его соратников было короче, чем у врагов, зато намного острее. Хуул учитывал это, когда тренировал свои войска на острове. Он молча подал сигнал начать маневр «парирование с ложным выпадом». По его команде все трое бросались вперед, а затем ловко уходили в сторону, разворачивая крылья. Длинные мечи врагов беспорядочно метались во все стороны, пытаясь попасть в такт этой безумной воздушной кадрили. Такой хитрый маневр был специально разработан для атаки на открытом пространстве с использованием короткого оружия. Нужно было только набраться терпения, и если не с первого, так с третьего или четвертого раза враг непременно откроется. «Эх, не успею!» — с досадой подумал Хуул и вдруг увидел, как брызнула кровь, а лорд Элгобад стремительно рухнул вниз. Краем глаза Хуул успел заметить молодую пятнистую сову, резко отлетавшую вправо.

— Эмерилла! — прогремело в ночи. В этот самый миг Стрикс Струмажен поняла, что видит перед собой настоящую Эмериллу, а та, что выдавала себя за ее дочь, была самой страшной обманщицей в мире.

Эта страшная обманщица сейчас сидела на вершине ледяной скалы вместе со своей создательницей и наблюдала за ходом битвы. Крит не сводила сощуренных глаз с футляра, болтавшегося на шее Хуула.

— Вот где уголь, дурища! — проскрипела старая хагсмара. Она видела отдельные всполохи фингрота, вспыхивавшего в разных концах поля битвы. Совы короля теснили войска лорда Аррина. Фингрота явно не хватало, и, хотя Крит было наплевать, какая из сторон одержит победу в этой глупой войне, она все-таки решила поддержать тающий желтый свет своими силами. Крит легко могла позволить себе такую роскошь, ведь, в отличие от остальных хагсмаров, она почти не тратила свой фингрот, отчего он приобрел особую силу и интенсивность. Пожалуй, это и сейчас не будет бездумным расточительством, поскольку послужит великой цели — захватить уголь. «А потом пусть снова убивают друг друга за этот гнилой дворец!» — подумала она про себя.

Лутта все еще оставалась в облике хагсмары. Искоса поглядывая на нее, Крит вынуждена была признать, что ее воспитанница оставалась красавицей даже в оперении ведьмы. Ее черные перья отливали густой синевой, а опахала на крыльях трепетали, словно языки сверкающего темного пламени. Но сейчас Лутте пришло время вновь превратиться в пятнистую сову, искусную в ближнем бою.