|
Но не желал связывать с такой ценой развития своих самых дорогих идей», — сказал Анатоль Франс. При восприятии этого мнения следует проявлять осторожность: война поработала на социализм в том смысле, что разжигала в массах ненависть против режимов, развязавших ее. Но она поработала, и это гораздо важнее, против социализма в том смысле, что разрушила моральные основы и экономическую базу, на которых должен основываться социализм. И по этой причине Жорес посвятил столько сил борьбе с войной и предупреждению ее. Он был прав. Он не добился успеха. И стал жертвой.
«Это предначертание не осуществилось, и его душа, прекрасная, как мир, покинула его тело» (Анатоль Франс). Бытует мнение, что политическая деятельность Жореса прошла три фазы (если не считать периода, предшествующего его вступлению в социалистическую партию): революционный период — с 1893 по 1898 год, длившийся с момента вступления в партию до прихода к власти министерства Вальдек-Руссо — Мильерана; оппортунистический и реформистский период, длившийся до 1904 года, года Амстердамского съезда; и новый революционный период — объединенного социализма, в котором его и застала смерть. Это может быть верно, пока речь идет о внешних проявлениях деятельности великого французского трибуна. Но учение и идеи Жореса гораздо более цельны, и даже его парламентская юность, когда он находился среди центристов и поддерживал политику Жюля Ферри, не отличается очень уж сильно от всей остальной жизни. В этом смысле он, несомненно, имел право сказать то, что сказал: «Я всегда был республиканцем и всегда социалистом; социальная Республика, Республика организованного и суверенного труда всегда была моим идеалом. И ради нее с первого же дня, со всей моей неопытностью и невежеством я дрался». «Если неверно, что я перешел от доктрины и программы левого центра к доктрине и программе социализма, неверно также и то, что я советовал и исповедовал сам, с 1893 по 1898 год, метод грубой революции и непреклонной оппозиции, чтобы принять затем смягченную форму реформизма и ритм эволюции. Конечно, в волнении первых больших социалистических успехов 1893 года у меня порой возникала иллюзия полной победы, близкой к нашему идеалу и слишком легкой. В огне борьбы с реакционными правительствами, бросавшими нам вызов, угрожавшими нам, заявлявшими о том, что вышвырнут нас из Республики, поставят нас вне закона, вне национальной жизни, я обратился с зовом к энергии пролетариата, как и завтра бы воззвал к нему, если бы власти заявили о запрещении свободной легальной эволюции в сторону коллективизма и рабочего класса. Но во всех моих речах этого бурного периода, гордость за который до сих пор еще вызывает во мне волнение, без труда отыщутся все черты нашей сегодняшней политической деятельности. Это все та же главная забота о том, чтобы связать социализм с республикой, дополнить политическую демократию социальной демократией. Это все тот же призыв к силе республиканской легальности, если только эта легальность не приневолена бесстрашием ретроградских партий и не деформирована их вероломством». В этом весь Жорес, весь завет его мысли и деятельности: Социальная демократия как логическое и непременное продолжение политической демократии. Реформа там, где существуют условия свободной борьбы идей перед лицом общественного мнения, которое принимает решение. Угроза революции там, где существует угроза этим условиям. Революция там, где они не существуют. К этой программе современной политической мысли, обогатившейся огромным опытом 1914—1918 годов, нечего добавить. Это программа сегодняшнего дня, да и завтрашнего. Жорес был побежден в 1904 году в Реймсе и Амстердаме объединенными усилиями Жюля Геда и Вайана, Бебеля и Каутского. По какому вопросу? По вопросу участия социалистов во власти вместе с буржуазными министрами. А в 1915 году Жюль Гед стал коллегой господ Бриана, Рибо и Дени Кошена, его действия были одобрены и поддержаны Вайаном; что до немецких непримиримых, то живи сегодня Бебель, он непременно стал бы нынешним государственным канцлером, если не президентом Германской республики. |
