По очередному сигналу Касонго местные привели своих женщин, которых до сих пор иностранцы ещё не видели. Тех они держали в загонах для животных, располагающихся на входе в деревню. Все женщины были низкорослые, чуть ли не карлики, и носили одни юбки, изготовленные из волокна листьев рафии. Те продвигались вперёд, волоча ноги и ведя себя крайне скромно, а охрана тем временем угрожала и приказывала им криком. При виде таковых музыканты сразу впали в ступор, вмиг прекратилась игра на барабанах, и последующие несколько мгновений в лесу плавно колыхалось лишь их эхо.

Стражники замахнулись тростями, и женщины вмиг сжались, обнимая друг друга и тем самым защищаясь. Внезапно инструменты зазвучали с новой силой. И тогда на глазах обессиленных посетителей между ними и музыкантами произошёл немой диалог. Мужчины вовсю нахлёстывали барабаны, выражая целую гамму человеческих эмоций – от гнева и боли до любви и ностальгии. А женщины в это же время, встав в круг, танцевали, колыхая свои юбки из волокна рафии, поднимая руки, стуча по земле обнажёнными ступнями, своими движениями и пением вторя вызывающему тревогу призыву их товарищей. Всё зрелище в целом было примитивно и даже несколько болезненно – можно сказать, что и невыносимо.

Надя закрыла лицо руками, Александр крепко обнял подругу, поддерживая ту, поскольку боялся, что она выпрыгнет в самый центр внутреннего дворика с намерением положить конец подобному позорному танцу. Кейт подошла и предупредила их, чтобы те не делали ни одного ложного движения, поскольку оно могло оказаться роковым. Достаточно было взглянуть на Касонго, чтобы понять правоту женщины: тот казался поистине одержимым. Его затрясло от ритма барабанов, словно по телу прошёлся электрический ток, хотя человек и не вставал со своего французского кресла, служившего тому троном. Украшения манто и шляпы позванивали, ноги невольно отбивали создаваемый барабанами ритм, руки колыхались из стороны в сторону, заставляя звенеть украшающие их золотые браслеты. Несколько членов суда и даже пьяные солдаты тоже пустились в пляс, к кому немного погодя присоединились и остальные жители деревни. Практически сразу же здесь произошла настоящая катавасия поворачивающихся и прыгающих людей.

Коллективное безумие прекратилось столь же внезапно, как и началось. По сигналу, который лишь музыканты и уловили, те перестали бить в барабаны, и вместе с ними остановили свой жалкий танец и их товарищи. Женщины, собравшись в группу, отошли к загонам для скота. Как только смолкли барабаны, Касонго немедленно замер, и его примеру последовало остальное население. И лишь пот, сбегавший по голым рукам, говорил о недавнем танце монарха, который тот исполнял на своём троне. И тогда приглашённые обратили внимание, что на руках короля те же самые ритуальные шрамы, какие имеются и у четырёх солдат, и что, как и у них, на бицепсах правителя есть браслеты из кожи леопарда. Придворные поспешили распределить тяжёлую мантию равномерно по плечам, а также поправить перекрутившуюся шляпу.

Бока Реал объяснил иностранцам, что если те не спешат уходить, им удастся увидеть Эзенжи, так называемый танец мёртвых, что обычно исполняется на похоронах и казнях. Эзенжи также было именем великого духа. Как новость, так и вынужденное ожидание, не пришлись группе по душе. Прежде чем кто-то осмелился спросить о происходящем подробнее, тот же персонаж сообщил от имени короля, что в скором времени их проводят в «комнаты для гостей».

Четверо мужчин подняли возвышение с королевским креслом и несли Касонго пешком до его жилища в сопровождении своих жён, которые, нагруженные двумя слоновьими бивнями, ещё и вели детей. Носильщики до того успели напиться, что трон качался крайне опасно.

Кейт со своими друзьями взяли тюки и последовали за двумя из племени банту, которые, неся факелы, и вели их, освещая всем путь.