Леший посмотрел на девушку. Боится? Боится. И почему-то испытал некое моральное удовлетворения от её страха.

– Не будем, – согласно кивнул. – Да к тому же следы ведут к кабинке лифта.

Девушка смутилась, покраснела, но пистолет сжала крепче. 

Кондрат нажал на кнопку. Створки щёлкнули и открылись.

Номин все же завизжала.

 Три пустоглазных черепа смотрели на них из белых халатов, надетых на светлые рубашки и белые брюки, из-под которых торчали посеревшие кости.

– Уф, прям, резидент Эвил какой-то, – хрипло пробормотал Еши, и Кондрат заметил, что рука, держащая рукоять топора дрожит. Да и сам журналист видать был в полуобморочном состоянии и стоял ровно из последних сил. 

Единственный кто и, правда, стойко держался, был Кузьма, он шмыгнул носом, и под сводом коридора громыхнул голос:

– Что? Какой президент?

– Резидент Эвил. Ну да не объяснить. Фильм такой, кассовый. Про зомбаков и гору трупов, девка там, крутая, – отмахнулся журналист, голос его заметно дрожал. – Смотреть надо.

– Во-во, – кивнул Кузьма. – Насмотритесь про зомбаков, а потом каждого шороха боитесь. Живых страшиться нужно, а не этих, – он кивнул в сторону трупов. – Они мертвы, что тебе сделают? Хотя после всяких ваших резидентов, ну да… встанут… морду бить начнут. Ты, бурят, брось, не смотри фигню всякую. Лучше уж наше, отечественное, и весело, и на душе хорошо, дурь в башку не лезет. – Он ногой подвинул кости в угол. – На какой этаж?

– Начнём с первого, – шагнул в кабинку Леший.

– А может лучше по лестнице… – тихо прошептала побледневшая Номин.

Все переглянулись. Мысль, что ехать придётся в одной кабинке с останками, не впечатляла даже Кондрата.

– Я бы тоже лучше… – промямлил Еши.

Кузьма с Кондратом переглянулись и разом вышли из кабинки.

– Во! – ткнул пальцем вверх Кузьма, и направился направо по коридору. – Зато они фильмы кассовые смотрят. Мозг шлаком засоряют. А нормальные люди потом пешком ходить должны. А мёртвые они чего сделать-то могут? Они и встать-то не в состоянии, кости рассыпятся, а уж чтобы в морду кому… – он махнул рукой.

– Эт точно, – согласился Кондрат. – Не по тем идеалам новое поколение живёт.

– Согласен, – тут же продолжил Кузьма, и, наверное, продолжал бы дальше пестовать зарубежное кино и хвалить советские фильмы, если бы коридор не оборвался уходящей вверх лестницей.

***

– Ждите, – приказал Леший, когда они поднялись на площадку второго этажа. Сам прошёл по коридору до лифта. Следов не было. Он вернулся и, молча, указал подыматься выше.

На площадке третьего этажа, так же молча, кивнул, и ушёл по коридору Кузьма. Вернулся, кивнул наверх. 

Ещё один пролёт преодолели мелкой перебежкой. 

– У лифта ничего, – шёпотом, весь трясясь, сообщил Еши. 

На пятом этаже переглянулись. Номин не пустили, озираясь и, крепко держа пистолет, пошёл Кондрат. 

След уходил влево от створок лифта, вдоль коридора.

– Здесь, – шепнул майор, вернувшись. И все вместе, осторожно, по стеночке, вышли в коридор.

 Тайра кралась следом. 

Они прошли до конца коридора к белой двери с вывеской «Центр ИАМ».

Кондрат, не проронив ни слова, кивнул, сделал жест рукой: «Все за мной». Наверное, это глупо выглядело с гражданскими, но те повели себя так, будто всю жизнь работали под его началом в органах. Кузьма прижался к стенке справа, Еши слева. Номин встала за спиной Кузьмы, тоже наготове. Тайра напряглась и замерла у ног майора.

Кондрат перекрестился.