Сорока неуверенно принялся расстегивать тугие пуговицы на вороте сорочки, Баум еле слышно прохрипел:

– Ничего, о то-то, алтэр Якоб станет гезунд. Минуту передохнуть только.

Канунников подсунул ему под голову тюк и приказал, сам не узнавая своего строгого голоса:

– Лежите, я сейчас схожу за помощью.

От такого поворота Сорока аж взвизгнул от ужаса:

– Я не останусь здесь! С этим стариком и вещами! Что, если немцы…

– Тише. – Саша сжал кулаки и замер на месте.

Оставлять Якоба с трусливым особистом – плохая идея, тот просто бросит старика и драгоценные припасы и сбежит, если ему вдруг почудится опасность в шуршании листвы. Надо доставить несчастного Баума в лагерь, там Лиза придумает, найдет что-нибудь в лекарствах от Агнешки. Наверняка от волнения у старого Баума стало плохо с сердцем, и он не сможет теперь идти сам. Канунников порылся в тюках и выудил наружу толстую бечевку.

– Олег Гаврилович, берите нож, обрежьте самые широкие и крепкие ветки у елей внизу. Сделаем повозку типа санок, сложим вещи, сверху положим Якоба и потащим за концы бечевки.

Даже в ночном сумраке он видел, как перекосилось лицо капитана-особиста. Только возразить он Канунникову не посмел, молча взял тесак и начал пилить тугие ветки. Ножом, который вручил ему Василич, Александр тоже принялся срезать пышные еловые лапы, чтобы связать их в прочный настил. Он торопился, то и дело попадая себе по пальцам, но не останавливался, лишь косился на старика. Тот лежал на голой земле – совсем маленький и невесомый, как кукла, несмотря на то что на нем была целая куча одежды.

Саша вдруг понял, что надо делать:

– Нет, так слишком долго. Давайте по-другому. Я возьму Баума на закорки, а вы его примотаете веревкой, чтобы не упал. Один тюк мне в руки, остальное потащите вы.

Сорока растерянно кивнул, беспрекословно подчиняясь приказам молодого лейтенанта. Он понимал, что в опасной ситуации Канунников лучше соображает, как действовать. Александр осторожно усадил старика себе на спину. Тот пытался ухватиться сам за костлявые плечи, но его тонкие пальцы совсем ослабли и только беспомощно скребли по ткани пальто. Капитан пыхтел и крутился вокруг, перебирая короткими руками, чтобы примотать больного покрепче к лейтенанту.

Когда тот повис позади, будто туристический рюкзак, Саша подхватил узел поменьше и осторожно пошел по тропинке, выбирая место под каждый шаг. Он не может позволить себе упасть, надо нести старика бережно, как мать несет ребенка. Якоб всего сутки в отряде, а уже столько пользы принес: добыл керосин и запасы, не побоявшись рискнуть. Рассказал, как подобраться к железнодорожному перегону, помог поговорить с Франтишеком. «И листовка. – Канунников при каждом движении чувствовал комок бумаги за пазухой. – Он перевел текст листовки с кошмарной новостью о поражении Советского Союза».

А еще его слова помогли Саше найти цель среди ужасного, черного и вязкого горя. Поэтому так бережно он нес сейчас этот живой груз, хотя и понимал, что тот может умереть в любую минуту.

В лагере Лиза немедленно принялась хлопотать вокруг больного. Старика осторожно перенесли в шалаш, из горы аптечных пузырьков появилось нужное лекарство.

Саша кивнул на бидоны, полные горючего:

– Предлагаю сегодня же устроить поджог станции и напасть на охрану. Теперь у нас для этого есть все.

Василич в раздумьях приподнял крышки полных бидонов:

– Да, только как мы сделаем метательный снаряд? Бутылок-то у нас нет.

– Пропитаем тряпки и деревяшки, свяжем их вместе. Так даже лучше, никаких осколков, значит, никаких подозрений на поджог, – отрезал Александр.

Его сдержанные манеры отошли сейчас в сторону – Канунников рвался в бой с нацистами.