– Гриб березовый, чага. – Девушка аккуратно поддела ножом нарост на белом стволе. – Чай из него можно наварить. Для здоровья очень хорошо. – Она присыпала землей срез на березе и указала кончиком ножа в огромные раскидистые заросли. – Папоротник надо набрать. Его отварить в воде соленой, так на вкус как грибочки.

Канунников в ответ согласно кивал, выполняя указания хозяйственной Зои. Ему было приятно заниматься немудреными хлопотами, будто они просто пришли в осенний лес, чтобы собрать его дары на зиму. Потом они вернутся в свой дом и будут наслаждаться мирной жизнью без всякой войны. Приметливая девушка то тыкала в красные ягоды малины, что краснели на коротеньких кустах, то вылавливала умелыми пальцами между опавшей листвой крепкого боровика, то кивала на беличье дупло, чернеющее в стволе широкой ели.

– Надо на болото идти, рогоз накопаем, корни запечем как картошку, – деловито заявила Зоя.

Канунников спохватился, что солнце уже разлилось красными лучами между деревьев перед закатом. Он печально напомнил своей спутнице:

– В лагерь пора. Нас, наверное, уже потеряли. Мне сегодня на задание…

– Какое задание? – Женские глаза загорелись любопытством.

Александр начал было рассказывать о станции и запланированном поджоге, как из кустов на них вывалился Сорока. Толстяк замахал руками, заставляя парня замолчать:

– Не надо девушкам знать про оружие и ночные операции. Ни к чему это, лейтенант, не женское это дело.

Девушка в ответ фыркнула и состроила обиженную гримасу.

– Не женское. Да я лучше вас всех стреляю, по-снайперски, ни одной пули в «молоко». И обгоню легко. Тоже придумали, да я поболее вашего пригожусь против немцев воевать. – Она смерила высокомерным прищуром невысокую круглую фигуру особиста.

Тот заалел от обиды, но выдавил примирительное:

– Да что вы, Зоя, вы же комсомолка, какие тут обиды. – Стоило лишь девушке крутануться и в расстроенных чувствах отойти к рыбе, что за несколько часов под солнцем превратилась в духовитые кусочки, как особист зашептал: – Держите язык за зубами, товарищ Канунников. Вы как ребенок, каждому верите, а мы в тылу врага, здесь каждый может оказаться предателем.

– И вы в том числе, – сухо отрезал Саша и пошел будить Якоба, который после побега из города и тяжелой ночи никак не мог прийти в себя.

Старик пролежал в шалаше весь день, даже не попросив воды или кусочка хлеба. Но от шуршания травы мгновенно открыл мутные глаза.

– Саша, уже пора выдвигаться. Я не смогу идти быстро. – Он зашевелился и не сдержал стон. Его раны и гематомы за ночь налились багровыми опухолями еще сильнее. – Ой, вэй, не Якоб, а алтэ захэн.

Пока старый провизор возился со своей одеждой, Канунников прикидывал, сколько времени у них займет дорога до поселка. Получалось, что они окажутся на границе, где стоит дом Агнешки, уже затемно. Он привык ориентироваться по своим часам, которые получил от матери в подарок на двадцатилетие, но они, как и остальные вещи, были конфискованы фашистами сразу же, как только он попал в плен. И сейчас Саша никак не мог понять, успевают ли они до восьми вечера обойти селение и выйти к лавке, когда последние пассажиры уже пройдут по дороге от железнодорожной станции.

Тем временем в лагере закипела жизнь. Игорь и Петр Васильевич вернулись с постов наблюдения, а сонный Франтишек выдвинулся им на смену, чтобы с дерева следить за тропинками на подходе к лагерю.