Лещенко, не отрываясь от монотонных движений рашпилем, велел Бурсаку:

– Сеня, чего расселся, помоги девушке.

Парень неловко, бочком сполз с холма и подхватил тряпицу, стараясь не замарать ткань сукровицей. При виде разбухших рудяных ладоней девушка ахнула:

– Вас обработать надо и перевязать срочно. У нас в лагере есть порошки какие-то, дядя Якоб скажет, что поможет. Я принесу. И воды. – Она осторожно взяла мужскую руку, чтобы внимательнее осмотреть раны.

От ее заботы и без того сгорающий от стеснения Сеня опустил голову и застыл с комом в горле. Зоя оглянулась по сторонам:

– А Саша где? Новости есть по составу? Что командиру говорить?

Бурсак рядом с Зоей не знал, куда деть смущенный взгляд. Его манили ее волосы, голубые сияющие глаза и нежный румянец во всю щеку, но он мысленно ругал себя: «Чего удумал, дурак. Война кругом, какие тут сердечные дела могут быть!» А сам не смел поднять глаза, ответить на ее вопросы. При этом не было сил, чтобы шагнуть в сторону и продолжить свою работу.

Валентин улыбнулся, распознав смущение молодости – стоят, потупив взгляды, не могут слова друг другу сказать. Как же сильно желание жить и любить. Словно упрямый нежный росток пробивается через камни, так огонь в груди разгорается даже в самых жутких условиях, когда вокруг лишь смерть и безнадежность.

Сенька наконец выдавил:

– Придет он. Скоро.

Зоя заворковала:

– Я тогда сейчас вам воды соберу с лопухов. – Она проворно оборвала огромный лист и принялась переливать капельки росы с больших растений в самодельную емкость. – Мы так в деревне завсегда воду собирали, если в ночное за пастухов со стадом оставались. Студенистая вода такая вкусная. Даже в Москве газировка не такая. Я в первый раз, как приехала на соревнования, каждый день по два стакана пила. И эскимо ела. – Зоя закатила глаза, вспоминая нежный сливочный вкус. – Она протянула лопух с собранной водой. – Вот. Давай промою руки.

Под ее аккуратными движениями сукровица стекла, обнажив разбухшие мышцы, ошметки кожи натруженных ладоней. Глаза у Зои наполнились слезами, она закусила губу, чтобы не разрыдаться от жалости, теснившей грудь.

Сенька неожиданно осмелел – поднял на нее восторженный взгляд и застыл с глупой улыбкой на лице. Он уже почти нашел слова, чтобы сказать что-то важное, отчего в груди у него становилось тепло и тесно, как зачавкали кочки на болоте.

Зоя радостно бросилась навстречу вернувшему лейтенанту:

– Ну что там? Вышло все?

Тот протянул записку:

«Сегодня вечером после последнего поезда немцы пустят состав со снарядами, в последнем вагоне будут лекарства».

Записка нырнула за пазуху, Зоя нетерпеливо уточнила:

– Что еще передать? Во сколько общий сбор?

Саша жадно припал к котелку с горячим чаем. В горле пылал пожар от быстрой ходьбы, мысли скакали из-за накатившего волнения. Так быстро все, чего они так жаждали, оказалось реальностью. Уже вечером партизанский отряд сможет нанести немцам новый удар.

Канунников уточнил у Никодимова:

– К обеду будет готово?

Валентин молча кивнул, сил отвечать у него почти не было. Руки горели огнем, от боли плыли черные круги перед глазами, но останавливаться нельзя ни на секунду, ведь они уже почти приготовили все детали. Осталось собрать конструкцию в единый механизм и проверить его работоспособность.

Лейтенант повернулся к связной:

– В полдень мы принесем механизм. Составим план вместе. Как у вас?

Девушка оживленно затрясла головой:

– Тоже все готово, все изорвали на веревки, керосину целую бочку извели.