— Не отвлекаться! — рявкнул леший.

Я быстренько вид прилежной ученицы приняла, и сижу, слушаю его внимательно, не отвлекаюсь. Но больше всего мысли мои сейчас были об… Агнехране. Самый большой удар не на аспида и воинов моих пришёлся, самый большой удар нанесли по магам. Ведуньи это сила, и это расчётливость. Вот они и просчитали все вероятности боя, и поняли — первостепенной задачей уничтожение Велемиры является. И тогда перекинули свои силы ведуньи, им это не сложно, они тропами заповедными пользуются, и попытались прорваться к ведьме, что отняла их жизни. В этот момент я вмешалась, и ведуньи кинулись к найденной мной клюке заповедной, в надежде силу свою увеличить. Оно-то просто было — выпить силу у клюки куда проще, чем призвать, да к себе привязать. Но эту битву выиграла я. Эту и другую, о которой только я и догадывалась — Велимира не знала о возможностях клюки заповедной, просто не знала, иначе призвала бы сама и ей то далось бы легко и просто. А вот последствия… о последствиях подумать страшно.

— Ну и о чём задумалась, голова моя бедовая? — прорычал леший, оказавшись совсем рядом со мной.

— А об том, Лешинька, что иногда мне просто везёт, — сказала честно.

— Сам поражаюсь, — леший тяжело опустился рядом, пододвинув клюку. — Только одно меня тревожит, Веся, что делать будешь, когда везение-то закончится?

— Не знаю… — прошептала я.

И леший того тоже не знал.

— С магом твоим озабоченным что? — спросил мрачно.

Я руку протянула, к клюке притронулась, да не видно ничего. И ведуньи и нежить Гиблый яр покинули, а потому и мне были не видны.

— Не знаю, — и сердце сжалось так. — Не знаю, что с ним. И где он не знаю тоже. Кровь чувствую, кровь, что на опушке леса Гиблого пролилась, и кровь та человеческая, а увидеть ничего не могу.

— Ох, Веся-Весенька, — вздохнул леший.

— А что, если поги… ранен? — о смерти думать не хотелось мне.

— Сама в то веришь? — прямо друг верный вопросил.

Вспомнила я архимага, силу его, как с ведьмой самой сильной из всех ведьм, разобрался влёгкую, да ведьмака же поймал, тоже без труда. Силён был Агнехран, очень силен… но это Гиблый яр, он не силой берёт, а коварством и подлостью.

Вздохнул устало леший, да и спросил:

— Что с клюкой было смотреть станем?

Мы могли. Всю жизнь её просмотреть могли, всю как есть, вот всё чему клюка была свидетелем, вот ровно то же и мы могли увидать. Да не хотелось мне, никак не хотелось. Хватило того, что моя первая клюка нам поведала, и страшно то было — умирала моя коллега по лесу Заповедному в лесу, клюка с ней рядом была да свидетельницей стала и смерти, и гниения, и трупа разложения. Хорошо у меня сон ведовской лесом заполненный, а иначе от кошмаров и не спала бы вовсе.

— Не хочу я, Лешинька, — призналась с содроганием.

— Ладно, сам гляну, — принял решение леший.

Хорошо лешего иметь, на него завсегда положиться можно. И я положилась. Лешинька клюку Гиблого яра взял, сжал дланью могучей, глаза закрыл.

А потом леший молчал. Хмурился и молчал. Долго молчал. И вот пока гневался да негодовал, оно как-то поспокойнее было, а теперь, когда молчал… морозец по коже пробирал так ощутименько, и напряжение. И испереживавшись, уж хотела сама посмотреть, что было, но леший клюку от меня отодвинул, и сказал властно:

— Не лезь.