Что я сказать пытаюсь? То, что уже говорила, а ты не услышал или услышать не захотел.

И посмотрела я в глаза тёмно-синие, такие тёмные и такие синие, улыбнулась безрадостно и сказала честно:

— Вот и я не хочу должной быть тебе, Агнехран-маг, а потому сразу скажу, уж не помню в какой раз — не выйдет у нас ничего. Ты хоть и старше меня по годам прожитым, да только я тебя старше на целую жизнь, пойми это. Ты на себя посмотри, охранябушка, ты ещё молод, вся жизнь у тебя впереди, а я хоть и молода, но жизни у меня больше нет.

Странно поглядел на меня архимаг, да и произнёс:

— Speculo.

Да и заискрилось по приказу его в пространстве зеркало. Большое, гладенькое и от того хорошо всё отражающее. И вот отразило оно — меня. Меня, да только почти прежнюю. И глаза мои цвет свой прежний вернули — сине-зелёные стали, и тьма вся исчезла, и даже губы вместо чёрных теперь были красные. Уж зацеловал так зацеловал, и вот как мне сейчас лешему моему показаться?

— А вообще это странно, — заметила я, придвинувшись ближе к магу и оперевшись на ногу его, в колене согнутую.

Тяжело мне пока даже сидеть было.

— Согласен, — согласился охранябушка, да к себе притянул, чтобы на него опиралась-откинулась, на грудь его широкую, на плечо сильное.

Так оно было удобнее, а то совсем я что-то ослабела-то.

— Губы словно огнем горят, — вздохнула я, пальцами осторожно к устам прикасаясь.

— Прости, переусердствовал, — покаялся не слишком искренне охранябушка.

Простила уж, да и не злилась вовсе. Хорошо мне с ним было. Хоть и знаю, что маг, что веры им нет, что ничем хорошим это всё не закончится, а только… хорошо мне с ним было, здесь и сейчас, так бы вот сидела бы и сидела.

Руку подняла, на пальцы посмотрела — не осталось черноты под ногтями, черноты вообще не осталось, и синяков не было, что странно вообще-то.

— Попробуешь воду? — мягко предложил охранябушка.

— Давай, попробую, — согласилась безрадостно.

Оно как — вроде и надо бы, но когда есть шанс, что вода эта на языке огнём обернётся, пробовать не слишком-то и хочется. Только вот куда деваться-то?

Подлетел кубок стеклянный ко мне, магией охранябушки призванный, сам Агнехран его подержал, пока я первый глоток делала. За первым второй, третий, четвёртый… так вся вода в бокале-то и закончилась.

— Это ключевая? — спросила, пока бокал по воздуху обратно летел к кувшину.

— Талая, — ответил маг, платком белым осторожно губы мои мокрые вытирая. — Как тебя увидел, родниковую дать не решился, послал в горы за снегом вечным, вот его и растопил здесь.

Странно, а по вкусу вода и вода, от родниковой не отличить.

— Спасибо, — прошептала, голову запрокинув и на Агнехрана поглядев.

Тот улыбнулся в ответ, и, вздохнув, сказал:

— Всё для тебя, ведьмочка моя.

А вот опосля подушку к себе притянул, меня наверх подтянул, да и лег, голову мою на плече своём умостив.

Лежим, в полог, над нами натянутый, смотрим, и друг на друга украдкой.

А всё потому, что вопросов у нас обоих хватает, только я благодарственно молчу, право спрашивать ему уступая, а он от чего-то тоже молчит. Видать из вежливости. Ну, раз вежливый, сам и виноват.

— На краю Гиблого яра много крови пролилось человеческой, — сказала словно невзначай, руку подняв, и теперь к солнцу сквозь ткань проглядывающему, через пальцы присматриваясь.

Но так вообще вопрос был для меня важный, это я исключительно вид делала, что мне не интересно и так, от скуки спросила-то.

— Крови пролилось много, — сдержанно маг ответил.