— В лес… — едва вымолвила.

— Правильно говоришь, — похвалил водяной насмешливо. — Беда не в ведьмах, Веся, беда в магах. Вот ты сама саженцы по лесу рассаживаешь, ты скажи — выбираешь, каковы будут расти лучше да плодоносить больше?

Молча кивнула.

— Так и маги, — Водя усмехнулся, да усмешка была невесёлая. — Им сила нужна, а в простой ведьме сил не так уж и много, вот они и выводят тех, кто посильнее будет. Кто своих же жрёт, силы копит. Такие магам и нужны, Весь, именно такие. Ты не суди ведьм, и веру терять не стоит, чую я проще ларчик открывается — ведьм используют. Не уничтожают, а заметь — могли бы, сама знаешь маги сильней, одного Ингеборга вспомни. Но не уничтожают… Вот и подумай, отчего их берегут? А теперь и вовсе в загон согнали.

Маги… да, стоило бы догадаться.

Дурно мне стало, но страдать было некогда.

— Я-то думаю, от чего маги мне в войне с нежитью помощь оказывают, — дыхание срывалось, сердце болело почему-то.

— А почему бы и нет? — Водя глядел в воду с усталостью. — Против общего врага воюем. Другой вопрос — что будет, когда победим…

— Война, — и страшно такое говорить, да только беде в глаза прямо смотреть надобно, иначе добра не жди.

— Война, — согласился водяной. — Но уже с магами.

А маги не пощадят… кому как не мне знать об этом.

От того поднялась решительно, платье оправила, да и сказала уверенно:

— Справимся!

— Думаешь? — с нехилым сомнением спросил Водя.

— А то! — я клюку призвала, сжала уверенно. — Ты правду сказал — сорняки мы с тобой, Водя. А сорная трава, она, ты знаешь, завсегда везде выживет!

Прошла к туфлям, обулась и спросила:

— Водь, у тебя серебряного блюдца лишнего случаем не найдётся?

Пожав плечами, водяной спросил:

— Размер?

— Побольше, — честно сказала ему.

* * *

В итоге серебряный поднос в мой рост окружностью тащил леший, Водя хотел дотащить, но я его спать отправила, у нас впереди ещё ночь боевая ожидалась.

А как затащил Лешинька мне то блюдо в избу, так я дверь в избу заперла, заклинанием тишины всё изолировала, домового с третьего раза выгнала, Кота Учёного выставила, от Мудрого Ворона окно закрыла, встала перед блюдцем, яблочко наливное пустила, да и позвала:

— Ульгерда.

Ведьма ответила почти сразу, сидела она в пещере на Ведьминой горе, уставшая, понурая, хмурая, да над книгами древними корпела.

Меня увидав, сперва сказала:

— Покрой у платья странный, старинный. Откуда взяла?

— Чародейское, водяной подарил, — правду скрывать не стала.

А у Ульгерды вдруг перо писчее из рук выпало, кляксу на бумаге оставляя.

— Ччччародейское? — переспросила ведьма старая. — Чародейское?!

Кивнула. От чего реакция такая я и не поняла-то, но не это было самое страшное, что передать собиралась.

— Смотри, Ульгерда, — сказала, руку к блюду протянув, да ладонь к серебряной поверхности прижимая. — Смотри внимательно. Об этом ведьмам рассказывать придётся.

И я показала всё. Даже не так — ВСЁ!!!

Умертвие ведуньи лесной, судьбу её страшную, и предательство ведьмы с синими, как сапфиры глазами.