Когда мы приехали, Максим по-хозяйски взял меня под локоть и провел в дом. Охрана и слуги вежливо здоровались. Они меня помнили, а я их нет. Они казались мне такими же жуткими, как и их хозяин. Но по сравнению с ним, они просто щенки, готовые выполнить любое его указание, и я не сомневалась — если он прикажет им разорвать меня на части, они так и сделают. Не раздумывая. Потому что они испытывали дикий страх и фанатичное чувство преданности. И я не могла понять, чем он заслужил подобную преданность.

— Я хочу к себе в комнату, — тихо попросила я. Не решаясь обвести взглядом дом и сжимая руки замком между собой.

— Здесь все комнаты твои, но ни в одной из них ты не жила. Ведь у нас была общая спальня, малыш.

Я вскинула голову и посмотрела ему в глаза — как же всегда тяжело выдерживать его взгляд. Я не выдерживаю и всегда отвожу свой первая.

— Тебе постелют в любой из комнат.

А можно где-то очень далеко от тебя?

— Иногда ты спала в комнате Таисии. Там есть твои вещи. Я прикажу перенести все остальное.

— Таиисии?

Переспросила, и имя невольно заставило внутри что-то дрогнуть. Сердце наполнилось чем-то необъяснимо хорошим. Наверное, я ее знала.

— Да. В детской. Когда мы пытались отучить нашу дочь спать с нами. Сейчас она у Фаины.

Дочь. Боже… боже мой. Это непостижимо уму. У меня есть дочь. Как такое может быть? Как ужиться и смириться с этой мыслью? И сердце дергается и щемит. Мой ребенок. Я ведь любила ее… даже сейчас внутри есть отголоски этой любви. Значит, мой мозг хотя бы что-то сохранил. Нечто святое и нежное, что не стирается никогда.

— Спасибо. Я поживу там, да.

— Вот и отлично, она находится рядом с нашей спальней. Я проведу тебя туда, все остальные вещи привезут ближе к вечеру. Я уже распорядился. Вечером я покажу тебе весь дом.

— А можно не показывать? Я не хочу пока что ничего рассматривать. Я не готова.

Снова почувствовала, как жжет меня своим невыносимым взглядом.

— Как же тебя качественно обработали, что каждая секунда со мной превращается для тебя в пытку. А раньше ты говорила, что дышать без меня не можешь…

Его голос дрогнул, а я стиснула пальцы между собой до хруста. Он лжет. Я не могла ему такое говорить. Не могла. Но и сказать этого вслух не смогла, я не знала его реакции. Я ее боялась.

— Можешь ничего не говорить. В отличие от тебя, я прекрасно знаю, о чем ты думаешь. И перестань дрожать. Никто тебя здесь не обидит.

Прозвучало неубедительно… очень неубедительно после всего, что я видела там… после того, как видела себя саму на фото, утыканную трубками, с руками синими от гематом и следами пальцев на скулах и на горле. Содрогнулась от ужаса и даже не посмотрела на него.

Максим остановился напротив двери и толкнул ее от себя. Мы вошли в просторную спальню, и я на секунду замерла. Да. В этой комнате жил ребенок. Все с любовью обставлено светлой мебелью, на полках игрушки, шторы украшены рюшами, ковер с изображением героев мультфильмов. Почему-то здесь мой страх немного отступил. Я прошла внутрь и одернула шторы, впуская солнечный свет. На полке возле письменного стола стояли несколько фотографий в серебряных рамках. Я подошла ближе и взяла одну из них в руки. Со снимка на меня смотрела светловолосая малышка, очень похожая на меня саму. Сердце сжалось и пропустило несколько ударов, в нем что-то шевельнулось. Щемящее, нежное. Где-то вдалеке.

— Это Тая. Мы фотографировали ее в день рождения всего лишь год назад.

Я повернулась к Максу. О господи… это наш общий ребенок. Мы делили постель, мы зачали ребенка. Это похоже на кошмар.