|
Чудовищно красивых с поволокой, с тяжелыми веками под бахромой длинных ресниц. И этот цвет ядовито-синий, неестественный, убийственно синий. И он вкладывал в этот взгляд так много, так невозможно много порока, что меня трясло, и я медленно погружалась в их вязкую глубину. Максим имел слишком ослепительную внешность. Таких мужчин можно увидеть лишь в глянцевых журналах или по телевизору и то так же редко, как падающую с неба звезду. Мучительная красота, лишающая возможности оторвать от него взгляд, заставляющая впадать в ступор и любоваться, ощущая трепет во всем теле. Я не видела ни одного недостатка… и да, я их искала. Я буквально мечтала найти хотя бы что-то отталкивающее, неправильное, обычное… но нет. Словно его создал сам дьявол по своему подобию. Сплошной секс во всем — в линии черных бровей, в густых непокорных волосах, в изгибе губ, в этой ухоженной щетине. Все они там снаружи мечтали быть на моем месте… мечтали, чтоб он их трахнул хотя бы один раз. Я все это видела. Не слепая и не идиотка. Но я не хотела быть одной из них. Не хотела, как в прошлом, становиться на все согласной раболепно преклоняющейся тряпкой, ползающей у его ног. Не хотела ради его любви соглашаться на все… хотя нет. О какой любви я вообще думаю. Он на нее не способен. Звери умеют только удовлетворять голод, жажду и желание совокупляться. Такие обычно любят только себя, самоуверенно и напыщенно. Если бы он любил меня, то не насиловал бы и не бил, не превратил бы в онемевший синий от побоев кусок мяса. Ведь я это видела своими глазами.
Но ведь не помнила? Ведь никто больше мне не говорил об этом… а что если мне солгали? Нет, зачем им мне лгать. Это все правда… я ведь чувствую, что это правда. В этот раз не будет так, как хочет он. Не стану я раболепно падать на колени, не стану поддаваться соблазну, он не сможет со мной… В эту секунду его ладонь накрыла мою грудь, и губы приблизились к моим губам. — Сердце выскакивает, да? Колотится о мою руку… когда-то ты говорила, что тебе больно от того, как сильно ты меня хочешь. И я, как истинный садист, хочу причинить тебе эту боль снова… Выдыхает мне прямо в губы, щекочет горячим дыханием, отбивает напрочь всю силу воли, сжигает ее в ничто. И я дышу его короткими и частыми выдохами с терпким запахом сигарет и виски, с запахом его дыхания. Распрямил ладонь и потер самый кончик соска, мой рот непроизвольно приоткрылся, и глаза затянуло поволокой. Внизу живота стало невыносимо тяжело, и между ног словно обожгло раскаленным железом. — Даааа, вот так, маленькая. Ты всегда бурно отзывалась на ласку. Начинала дрожать, если я сдавливал твой сосок сильнее и просовывал руку тебе между ног. Под мокрые трусики. Максим смотрел мне в глаза и тихо шептал, поглаживая сосок, царапая по нему ногтем, обводя его вокруг по ореоле и чуть сжимая: — Тебе ведь хочется, чтобы я сейчас потрогал тебя совсем в другом месте. Там внизу, где так горячо. Хочешь мои пальцы в себе, малыш? Да, я хотела. Я так адски этого хотела, что меня и в самом деле трясло, зажатая им, с заведенными за спину руками, изогнутая навстречу ласкающей ладони. Его пальцы трогали, покручивали то один сосок, то другой, то сдавливали, то нежно растирали. И меня разрывало от адской жажды, я смотрела как загипнотизированная на его губы, тяжело дыша и отдаваясь бешеной пульсации во всем теле. Смотрела на его рот, и мне до дикости хотелось, чтобы он вгрызся им в мои пересохшие губы, чтобы ворвался языком, почувствовать его скольжение у себя во рту. — Хотела бы, чтоб я обхватил твой сосок губами, малыш, хотела бы ощутить, как он сжимается еще туже у меня во рту? Как я прикусываю его зубами? Мое тело охватило лихорадкой, я уже мысленно видела, как он целует мою грудь и как я выгибаюсь навстречу его губам. По телу прошла первая волна кипятка. Щеки запылали так сильно, словно мне надавали пощечин. |
