Действительно, Екатерина воспринимала рождение детей царевича Алексея как прямую угрозу ее собственным и вела войну на уничтожение пасынка.

Первой жертвой пала Шарлотта. «Бедное, слабое, грациозное создание, на которое жалко было смотреть, как оно запуталось, как птица в западне, охваченное мрачной подготовлявшейся драмой, неспособное даже понять, что случилось», — писал К. Валишевский о несчастной Шарлотте.

Теперь следовало разобраться с Алексеем.

Царь не привык откладывать дело в долгий ящик. В день похорон Шарлотты (28 октября 1715 года), когда Алексей дважды терял сознание, Петр прислал ему письмо с требованием «нелицемерно исправиться… Ежели же ни, то известен будь, что я весьма тебя наследства лишу, яко уд гангрезный, и не мни себе, что один ты у меня сын и что я сие только в устрастку пишу: воистину исполню…». Действительно, на следующий день Екатерина разродилась сыном — многочисленные приметы уже давно указывали, что она носит мальчика.

31 октября 1715 года царевич отказался от всяких притязаний на престол и попросил отпустить его в монастырь. Казалось бы, именно к этому Петр и стремился: нелюбимого сына под клобук, Пиотрушку на престол.

Однако не только сторонники Алексея понимали, что «клобук не гвоздями к голове прибит». Еще яснее это видели «птенцы гнезда Петрова» во главе с Меншиковым и особенно царица Екатерина Алексеевна. Поэтому Петр отклонил просьбу старшего сына, запретив принимать монашеский чин. Пусть даже царевич примет постриг, «возмогут тебя склонить и принудить (предъявить права на престол) большие бороды». Некоторые историки полагают, что ненаглядная царевичева Ефросинья была подкуплена Светлейшим, научена влюбить в себя Алексея и отвлечь его от спасительного пострижения.

Царя не устраивало также официальное отречение царевича от престола с проживанием его в деревне в качестве частного лица.

Удаление царевича в деревню, посчитал Петр, — вещь «неподобающая и коварная». Все-таки лучше монастырь.

Соратники Петра были настроены решить вопрос радикально.

Но царь никак не мог окончательно определить судьбу сына. И останавливали его не родительские чувства и соображения морали, а двое маленьких детей, находящихся в забросе, но самим своим существованием олицетворяющие династический принцип наследования престола по старшей мужской линии.

Отправляясь за границу, Петр рассчитывал потянуть время и приказал Алексею «подумать». Но уже в конце августа 1716 года потребовал от сына окончательного решения: или немедленно включиться в государственную и военную работу, или, если все-таки решил удалиться от мира, «отпиши куды и в которое время и день, дабы я покой имел в своей совести, чего от тебя ожидать могу».

Между тем в Тверском монастыре, где собирался затвориться Алексей, заранее была приготовлена келья, которой «был вполне придан вид тюрьмы». По-видимому, друзьям царевича стали известны эти проявления отеческой заботы, и они единодушно советовали ему укрыться за границей.

Алексей сообщил Меншикову, что присоединится к отцу в Копенгагене, получил от него тысячу червонцев, добился разрешение взять с собой в поход Ефросинью и двинулся по направлению к Риге.

Так царевичем был сделан первый шаг на пути к страшной смерти в застенках Петропавловской крепости.

Но его гибель была предопределена раньше, в тот день 29 октября 1715 года, когда Екатерина родила сына Петра Петровича.

Алексей не думал ехать к отцу. Он планировал направиться в Вену, чтобы отдаться под покровительство императора. Его идейный вдохновитель Кикин уехал туда три месяца назад, чтобы разведать обстановку, и присылал утешительные известия: император Карл VI не выдаст своего шурина и обещает выплачивать ему содержание по 3000 флоринов ежемесячно. Габсбурги с тысячелетней историей своего рода свято чтили право первородного наследования — император предоставлял приют будущему правителю России.