Чрезмерная простота обхождения и своебычная веселость делали общение с ним столь же тягостным, как и его вспыльчивость или находившее на него по временам дурное расположение духа, выражавшееся в известных судорогах. В добрые минуты он любил повеселиться и пошутить, но часто его шутки были неприличны и жестоки. Почти всегда они отличались грубостью и издевательством над достоинством близких ему людей.

Вольтер, который обещал Екатерине II написать книгу, возвеличивающую предшественника, не сумел удержаться от констатации очевидного факта: «Управляя народом, он оставался человеком диким. Он выносил приговоры и сам выступал в роли палача, а при застольных оргиях выказывал свое умение рубить головы».

Его хлебосольство порой становилось хуже демьяновой ухи. Он очень любил уксус, оливковое масло, датскую селедку, которая в то время слыла большим деликатесом и стоила дороже, чем икра паюсных волжских и каспийских осетровых рыб, и требовал, чтобы все любили то же самое.

Федор Головин во время одного из обедов отказался от салата, потому что не переносил уксус. Разъяренный царь приказал лить ему в глотку уксус до тех пор, пока у того не полилась изо рта кровь. Другой Головин не пожелал облачиться в костюм дьявола из-за возраста и общественного положения. Петр заставил его раздеться, надеть шапку с рогами и сесть голым на лед Невы. Просидев час на холоде и ветре, вельможа слег и умер.

Привыкнув к простой водке, царь приказывал, чтобы ее пили все, не исключая дам.

Дочь вице-канцлера Шафирова, крещеного еврея, не могла заставить себя выпить большую кружку водки. Петр страшно разгневался. Обзывая девушку «еврейским отродьем», он лупил ее по щекам и насильно вливал в рот свой любимый напиток.

Супруга маршала Олсуфьева на последних неделях беременности недомогала и просила разрешения пропустить очередную попойку. Петр возмутился и потребовал обязательного присутствия женщины. Через некоторое время она родила мертвого ребенка, что нисколько не опечалило царя.

Ужас пронимал участников и участниц торжества, когда появлялись гвардейцы с ушатами сивухи. Особо назначенные для этого майоры гвардии обязаны были потчевать всех за здоровье государя, и счастлив был тот, кому удавалось вовремя ускользнуть.

Наказанию кубком Большого и Малого орла подвергались сам царь, царица, все мужчины и замужние женщины с той только разницей, что женский кубок — Малого орла — был в три раза меньше мужского.

Ради справедливости следует добавить, что не только у нас, но и при всех европейских дворах излишество в вине считалось если не добродетелью, то, по крайней мере, не пороком. По свидетельству современников, в Берлине, Лондоне, Париже, Варшаве королевские обеды не раз заканчивались вытаскиванием собеседников из-под стола.

Летний дворец Петра, как известно, располагался на левом берегу Невы между Фонтанкой и Мойкой. Он представлял собой двухэтажное прямоугольное кирпичное здание с четырехскатной крышей, оштукатуренное и окрашенное в охристый цвет. Петр располагался на первом этаже, а Екатерина с детьми — на втором. Во дворце имелось 14 комнат с высотой потолка 3,3 метра, включая денщицкую на первом этаже и фрейлинскую на втором, две кухни и два коридора. Помещения имели все необходимые удобства вплоть до водопровода на кухне и проточно-промывочной канализации.

В Летнем дворце царские трапезы происходили в небольшой столовой, куда кушанья, «чтобы не простыть, передаваемы были поваром сквозь окошечко, сделанное нарочно для того из кухни, чрезвычайно чистой, обложенной по-голландски белыми маленькими кахлями с голубым узором».

После обеда гости переходили в другую комнату, а государь удалялся в свою токарню.