— 27-го мая Старцев отправился в избушку на свидание. Жене, понятно, соврал и, на беду, поддразнил детей, играющих в саду: семафорчики, застряли в своей песочнице, как маленькие! Примерно через час Мария на кухне услышала телефонный звонок и поднялась в кабинет.

— Это всем известно: Платон звонил. «Господи, какой ужас!» И понеслось. Мистика.

— Нет, все проще. Твой сын в детстве, по отзывам, был лидер, то есть самолюбив, выпендривался перед девочками и т. д.

— И куда все делось? — Тихомирова вздрогнула. — Куда мы все «делись» после детства? Впрочем, продолжай.

— Словом, Денис обиделся на «маленьких в песочнице».

— И они пошли за Федором? Да? Но как ты понял?

— По отдельным репликам детей, уже выросших. Они затеяли новую «взрослую» игру. В высокой башенке терема мать разговаривает по телефону и видит ярких «семафорчиков», подходящих к Чистому лесу, пользующемуся дурной славой.

— Денис ни разу не заикнулся об этой игре. Ты считаешь, он затаился…

— Щадил тебя. Любил, наверное.

— Очень даже зря, — она выпила.

— Зря, — зло меня взяло на ее невозмутимость. — Услышав голос мужа из подпола и увидев голую гетеру с цветком — фаллическим символом совокупления, — Мария устранилась. А сын твой?

— По-твоему, он нас с Федором видел?

— Что-то видел, потому и запретил подружкам об их «игре» рассказывать. Да ты это и сама чувствовала, стеснялась «волчонка», «воскресила» подмосковных родственников… лгала, Ладушка.

— Ты винишь меня в его смерти?

— Я тебе не судья и не духовник, ты девушка взрослая, с десятью заповедями сама разберешься.

— Там нет! — Лада расхохоталась. — Там нет заповеди «почитай сына своего»!

— Не пей больше, ты мне еще нужна. В тот момент, понятно, ты не сказала Федору про явление Марии, чтобы не нарушать радость оргазма. Или сказала?

Она помедлила.

— Нет.

— А потом?

— Нет

— Почему? Он ведь жену искал. Или не искал, а знал, где она… ее труп?

— Искал.

— Ты не хотела выглядеть в его глазах стервой.

Она обратила на меня жгучие, мерцающие мраком глаза.

— Не хотела.

— Но это так мелочно и пошло перед лицом смерти.

— Алексей, не говори красиво.

— Что ж, конкретно: ты со Старцевым рассталась, по твоим словам, навсегда. Что тебе помешало направить его на истинный след?

— «Истинный след»! Ты обвиняешь меня или Федора, или нас обоих в убийстве Марии и сокрытии трупа. Что мой мальчик видел это изуверство и шантажировал Старцева. Ну, а тот его зарезал.

— Тебе страшно, Лада. Трагедию ты пытаешься перелицевать в «дружеский шарж».

— Я настолько цинична?

— И нигилистична — можно так сказать? Я обвиняю тебя и твоих прошлых, да и настоящих дружков не в убийстве…

— Юлий не убийца? — удивилась Лада.

— …а в порче своих детей, вы их нравственно изуродовали. Случайная твоя встреча с колдуньей в низине не случайна, на ловца и зверь бежит.

— Умерь пафос. Я просто снимала у нее дом.

— Просто? А какие эксперименты вы над Юликом проделывали, если он делал левый заход! Гипноз был? Глюкоген в вине был?

— Всего лишь из любопытства.