Я оказался прав.

Из леса выскользнула так плавно, словно была на колесиках, новая тварь. Высотой она была метра три с лишним и передвигалась на двух тонких ногах, начинавшихся чуть ли не от самой шеи. Она разинула пасть, полную зубов-бритв, из которой капала кровь, прокатилась мимо нас и напала на безголовое животное, которое как раз в тот момент закачалось и упало в подлесок.

Я увидел, как хищник вцепился в несчастное животное передними маленькими лапкам и уже разинул пасть для первого укуса. Этого я выдержать не мог. Не понимая, что делаю, я выхватил бластер и выстрелил, поставив луч на полную мощность.

Раздалось громкое шипение, какое бывает, когда кусок мяса бросаешь на раскаленную сковороду, и хищник даже не сразу сообразил что происходит. А когда сообразил, то тут же пришел в ярость, бросил мертвое или умирающее животное, развернулся ко мне и даже пробежал три-четыре шага, прежде чем упал. Я наконец отпустил курок, и луч погас. Только после этого я понял, что все это время вопил, словно меня резали.

Но не прошло и пяти секунд, как отовсюду — из-за деревьев, из-под валунов, из водоемчика полезли стаи крошечных созданий и набросились на неподвижные, новехонькие трупы. Все кругом окутал запах смерти.

Я отвернулся и увидел, что Лезенби с чрезвычайным ужасом глядит на меня. Пришлось сделать немалое усилие, чтобы взять себя в руки.

— Никогда не видел ничего подобного, — почти беззвучно пробормотал биолог.

— Вы имеете в виду хищника? Ужасная тварь, верно.

— Нет, — сказал Лезенби, лицо у него было побледневшее и смущенное. — Я имею в виду вас. С какой садисткой радостью вы убили эту несчастную зверюгу! Как вы при этом орали от ненависти! Маркхэм, это было ужасно!

— Послушайте, это же был хищник. Я был обязан убить его.

— Зачем?

Я резко замолчал. Ответа у меня не было.

— Он уже убил свою добычу, — продолжал биолог. — На нас он вообще не обратил внимания. Вашим делом было записать весь процесс питания, а не палить из этого проклятого бластера. Зачем вы открыли стрельбу?

— Я потерял голову. Что-то подсказало мне, что нужно стрелять, вот я и стал стрелять. Глупо получилось, — сказал я.

— Глупо? Совершенно преступно! Эколог, который бессмысленно убивает, вместо того чтобы изучать...

Как раз в этот момент дерево, у которого мы стояли, обняло Лезенби и оторвало его от земли.

— Лезенби! — заорал я.

Он был связан толстым зеленым усиком, раза три-четыре обернувшимся вокруг его талии. Лицо биолога стало пепельно-серым, он был уже на три метра над землей и поднимался все выше. И, холодея, я увидел, как вершина дерева корчится и открывается, словно ненасытная пасть.

Плотоядные деревья?

— Ради бога, освободите меня! — прохрипел Лезенби.

Я снова выхватил бластер и попытался прицелиться, но биолог дергался и извивался, пытаясь вырваться из хватки усика.

— Не шевелитесь! — закричал я. — Я не хочу попасть в вас!

Я выпалил в усик над его головой и промазал, но попал в само дерево. Дерево судорожно содрогнулось. Я выстрелил снова и на этот поразил усик.

Дерево закричало.

Это был рев и вой от боли и гнева, разнесшийся, вероятно, по всему лесу. Усик обмяк, и Лезенби полетел вниз, ударяясь по дороге о ветки. Я поймал его и смягчил падение. Конец перебитого усика все еще обертывал его, точно пояс, и лицо биолога была бледно-зеленым.

Я снял с него усик и откинул в сторону. Биолог, шатаясь, поднялся на ноги.

— Спасибо, — хрипло сказал он.

Я взглянул на дерево, которое уже застыло в прежнем положении. Оно опять выглядело совершенно невинным. Нахмурившись, я уставился на землю у своих ног, словно ожидал, что она вот-вот раскроется и проглотит меня.