Ещё можно затаиться, спрятаться в лесах и никак о себе не напоминать. Благодаря рунным камням это вполне возможно. Немцы могут сбрасывать лишь десант, но с ним мои оборотни легко справятся даже при огромном вражеском перевесе в живой силе. По сути, солдат, что с мечом, что с винтовкой — это для матёрого оборотня не сильно важно. Первый даже чуть-чуть опаснее, так как выучен драться в ближнем бою, к которому сами же оборотни стремятся. А вот на Земле армии уже давно привыкли уничтожать друг друга с расстояния, которое порой превышает все разумные значения. Скажи кто полководцам в моём мире, что их легионы можно разбить с дистанции не менее пятнадцати тысяч шагов, то они бы рассмеялись в лицо такому заявителю. Даже магия не способна вот так сразу ударить по цели на большое расстояние. От проклятий же, которые могут дотянуться до цели даже через половину мира, есть отличная защита, отработанная веками и поколениями магов.

Но при всём при этом земные расчёты пушек повышенного могущества, сами орудия, самолёты с экипажами беззащитны от одного диверсанта с амулетами невидимости и ручными бомбами местной выделки. Даже создай земные инженеры пушку, которая способна забросить снаряд размером с дом на сотни тысяч шагов, то и она для меня будет не смертельна. Тут главное в чём? Вовремя узнать о её создании и после не спускать глаз с оружия. Как только её решат повернуть против меня, сразу же уничтожить. А вместе с ней и тех, кто её строил, дав тем самым намёк тем, кто решит укусить меня. Самих обидчиков убивать сразу вряд ли стоит. На их место всегда найдутся новые. Уж лучше кое-как свести взаимоотношения к худому миру. Разумеется, если они сами этого желают. В противном случае, в самом деле, проще убить их, чем инженеров и конструкторов.

Но вернусь-ка я к теме ответного удара немцев после моей акции в Витебске.

А не стоит ли мне поставить условие (завуалировав то под просьбу) своим союзникам, чтобы они усилили нажим на фронте как можно ближе ко мне? Так у немцев будет больше головной боли и меньше желания распылять свои силы. Сам же, в самом деле, затихну, стану копить силы и создавать новые агентурные связи, которые себя показали очень хорошо. Вон гитлеровцы в Лепеле устроили грызню, как пауки в банке, ища «помощников» начальника станции. И ведь что интересно, нашли таковых и продолжают находить. Особенно досталось предателям из числа белоруссов. Ох, как же отыгрались новые хозяева Белоруссии на своих холуях! Из пары сотен верных прихлебателей и сочувствующих новой власти на свободе осталось дюжины две или того меньше. Остальные или расстреляны, или сидят в тюрьме в ожидании приговора. А тот у оккупантов практически всегда предусматривает в качестве наказания смертную казнь.

От размышлений меня отвлёк Шелехов, вернувшийся в лагерь после внеурочного выхода в эфир. В радиограмме он сообщил о результатах посещения Витебска и просьбы прислать самолёт, чтобы забрать его с напарником и пленных с документацией. Он уже и ответ успел получить, прождав пару часов в месте выхода на связь.

— Киррлис, есть новости из Москвы. Не отвлекаю?

— Нет, — я отрицательно мотнул головой. — Рассказывай.

— Через два дня ночью пришлют пару лёгких самолётов за нами и языками. Наши просили обеспечить безопасность, взлётную полосу и запас топлива. Бензин будет очень нужен, так как самолёты до нас на пределе доберутся. А обратно лететь ещё и с грузом.

— Вроде бы во втором лагере есть бочки с топливом, которое сливали с немецких бомбардировщиков. Его должно хватить на два самолёта. Полосу феи сделают. Безопасность обещаю только на земле, — поморщился я. Немецкие истребители нет-нет, а пролетали над лесом, высматривая партизан, то есть, нас. Благодаря своей скорости они были неуязвимы для Паши с его соколами, и башни не «дотягивались» до вражеских аппаратов. Так что, советские самолёты могут попасть под удар с легкостью.