– Уже темнеет, – сказал Навигорн. – Как вы думаете, разобьем здесь лагерь?

– Почему бы и нет? – ответил Септах Мелайн. – Это место ничем не лучше любого другого.

И даже хуже многих, подумал он. Жаль, что в этой экспедиции не участвует молодой Деккерет: если у него еще сохранилось стремление наказать себя и искупить свою вину, которое подвигло его на путешествие в Сувраэль, он счел бы эти джунгли идеальным местом для самобичевания. Мало есть мест в мире, менее гостеприимных, чем южный Стойензар.

Они видели бесконечную процессию уродств, пока ехали на запад по полуострову. Деревья, которые вырастали и умирали за один день, – вылезали из земли на рассвете, поднимались на высоту в тридцать футов к полудню, расцветали уродливыми черными цветами, потом испускали едкий ядовитый запах, в течение следующего часа давали набухшие, спелые плоды, полные самого убийственного яда, и, наконец, к закату, погибали, отравленные собственным ядом. Пурпурные крабы, величиной с дом, с рычанием выскакивающие из своих укрытий в песчаном грунте прямо у них перед носом, щелкая убийственными клешнями, острыми, как турецкая сабля. Черные слизни, плюющиеся красной кислотой в лодыжки. И повсюду проклятые смертоносные пальмы с листьями‑пилами, мерзкие манганозы, весело размахивающие своими ветками, словно заманивающие в свою непроходимую чащу.

Площадка, предложенная Навигорном для лагеря, представляла собой широкую, пыльную, серую полосу, усеянную острой галькой, вдоль берега пересохшей реки. Идеальное место, подумал Септах Мелайн. Река, полностью лишенная воды, в русле которой не видно ничего, кроме длинной, бесплодной полосы мелких острых камней. Но где‑то в глубине этого каменистого русла должна быть вода, так как, если стоять и наблюдать некоторое время, можно заметить, что галька находится в постоянном медленном движении, словно ее медленно увлекает вдоль русла реки силой подземного потока, текущего глубоко внизу. Чтобы провести время, подумал он, можно постоять рядом с ним и половить драгоценные камни, пытаясь выследить случайный изумруд, или рубин, или еще какой‑нибудь камень, проплывающий мимо, подобно ярко блестящей рыбке во всем этом скучном, медленно движущемся мусоре. Но он подозревал, что можно прождать здесь пятьдесят тысяч лет, пока найдешь что‑нибудь стоящее.

Или еще дольше.

Гиялорис вышел из экипажа и подошел к ним.

– Мы собираемся разбить в этом месте лагерь?

– А ты видел лучшее?

– Здесь нет воды.

– Зато нет манганозы и болотных крабов, – ответил Навигорн. – Я бы с удовольствием одну ночь отдохнул от них. А утром мы можем отправиться прямо к лагерю прокуратора.

Гиялорис хрипло рассмеялся и сплюнул.

– Нет, – сказал Навигорн. – На этот раз мы его действительно найдем. У меня такое предчувствие.

– Да, – согласился Септах Мелайн. – Конечно, найдем.

Он отошел от них в сторону и присел на валун в форме седла у края реки. Чешуйчатые многоногие существа величиной с ладонь копошились в поисках пищи в верхнем слое гравия, зарывались поглубже, чтобы ухватить создания поменьше, прячущиеся внизу, потом вылезали на поверхность поедать добычу: какие‑то жуки, подумал он, или рачки, или, может быть, в этой высохшей реке водятся рыбы, которые дышат воздухом. Рыбы с ногами хорошо сочетаются с рекой, в которой нет воды. Одно из этих созданий выкарабкалось на поверхность гальки и посмотрело на него шестью яркими, как бусины, глазами, словно обдумывало, не попробовать ли на вкус его лодыжку. В Стойензаре все хотят тебя укусить, даже растения. Септах Мелайн запустил в эту тварь камнем, не стараясь всерьез попасть, и она скрылась из виду.

Несмотря на всю жизнерадостность своей неунывающей натуры, это место даже для него стало тяжелым испытанием.