|
.. Молодая женщина осторожно сошла с помоста и надела очки. В тот же миг ее лицо потеряло детское простодушное выражение и непостижимое очарование. Осталась только хорошенькая, совершенно заурядная девочка. Дорис приблизилась к скульптуре. - Ох, - воскликнула она разочарованно, - это не очень похоже на меня! Генриетта терпеливо объяснила ей, что это не портрет. И действительно, между произведением и моделью почти не было сходства. Дорис Саундерс кое-чем снабдила скульптуру - формой глаз, линией скул, но это было не ее лицо, это было лицо слепой девушки, которую мог бы воспеть поэт. Губы приоткрыты, как у Дорис, но рот статуи создан для молчания, а если он и откроется, то для того, чтобы передать мысли, которые никогда не смогут прийти в голову Дорис Саундерс. Черты еще не были четко определены, это скорее была мечта о Навсикае, чем ее изображение. - Надеюсь, - заявила Дорис Саундерс тоном, который давал возможность догадаться, что она не очень на это рассчитывает, - надеюсь, что это будет выглядеть лучше в законченном виде. Вы уверены, что я вам больше не нужна? - Да, мисс Саундерс, - ответила Генриетта, которая бы охотно добавила: "к счастью". - Но вы мне оказали большую услугу, и я вам благодарна. Натурщица ушла. Генриетта приготовила себе кофе. Как она устала, страшно устала, но как счастлива, словно после отпущения грехов. "Спасибо тебе, Боже! - подумала она. - Я снова становлюсь человеком". Ее мысли сразу переключились на Джона. Сердце забилось быстрее. Завтра, в "Долине", она его увидит... Вытянувшись на диване, она медленно выпила три чашки горячего, очень крепкого кофе. К ней возвращалась жизнь. Как она счастлива снова вернуться на землю! Она перестала быть чудовищем, каким ощущала себя в последнее время, она избавлялась от своих неясных грез, ее больше не выталкивала на улицу какая-то таинственная сила, которая швыряла ее в изнуряющий и раздражающий поиск неопределенной цели. Теперь, о великое счастье, эта пытка кончилась! Осталось только энергично работать, а это ее не пугает. Поставив пустую чашку, Генриетта встала и пошла взглянуть на свою Навсикаю. Она долго рассматривала скульптуру, и морщины беспокойства понемногу вырисовывались на лбу Генриетты. Это не то! Что здесь не так? Слепые глаза! Слепые глаза красивее глаз, которые видят... Они разрывают сердце именно детому, что они слепые. Сумела ли она. это передать? Да бесспорно. Но было еще что-то другое. Здесь присутствовало что-то чуждое, что она не хотела вкладывать, о чем она, конечно, и не думала… Что это?.. Как будто все было так, как она хотела, но это что-то было, оно было только указанием, но отчетливым... Она поняла! Это лицо скрывает за собой обыкновенную, заурядную душу. Она как будто бы и не слушала по-настоящему разговоры натурщицы, однако ее пальцы их почувствовали и пальцы пропитали этими разговорами глину... И это, она знала, уже не изменить никогда! Она быстро отвернулась. Может быть, это только воображение? Ну конечно, это так! Завтра она посмотрит на свое произведение другими глазами. Пересекая мастерскую, она остановилась перед "Обожающей" - статуэткой, вырезанной из прекрасного грушевого дерева, которое она берегла много лет, прежде чем использовать. Вот это было действительно хорошо! Это лучшее из того, что она сделала за последнее время. Это - для салона, для "Международного салона художников" и это - хорошая работа. Тут есть все: покорность, сила в мускулах затылка, опущенные плечи и, едва приподнятое, странное лицо, которое она почти лишила черт, поскольку поклонение и обожание лишает индивидуальности. |
