Гордон, взяв добавки, усаживается на свое место:

— В таком случае, мы с Клаудией впредь будем себя вести ненормально только с глазу на глаз, да, Клаудия? А сейчас, если хочешь, можем устроить для тебя хорошенькую ссору.

Сильвия в волнении начинает щипать себе руки и еще больше пунцовеет.

— Господи, конечно, я не это имела в виду, не то, что вы странные, просто это же удивительно, когда брат и сестра такие близкие друзья, — это на самом деле просто замечательно!

Все то время, что Сильвия разговаривала с миссис Хэмптон, она слышала их разговор, но, к ее великой досаде, не могла расслышать хорошенько. У Гордона возникают интонации, с какими он больше ни с кем не разговаривает. Звучный голос Клаудии может быть таким язвительным, выводящим из равновесия, но в беседе с Гордоном ее тон становится доверительным. Когда она пытается присоединиться к их беседе, они замолкают, Гордон меняет тему, предлагает всем добавки.

Клаудия одета в красное платье, в талии и бедрах очень узкое. Она очень стройная и худенькая. «Мне нравится твое платье, — решительно говорит Сильвия, — а вот я в такое не влезу». Она гладит живот и смотрит на Клаудию: та не замужем и не ждет ребенка. Она чувствует свое превосходство, которое ее немного утешает. Защищенная своим животом, она принимается шутить, спрашивает миссис Хэмптон (она такая славная, с ней никогда никаких недоразумений) о том времени когда Клаудия и Гордон были детьми, весело рассказывает о себе и Десмонде. А потом Гордон что-то отрешенно отвечает Клаудии, словно случайно встреченной знакомой, и она уже не чувствует себя защищенной, ее торжество испаряется. «Я совсем не хотела сказать, что это странно, — протестует она умоляюще, — на самом деле это замечательно». Опять она сказала что-то не то. Теперь они смотрят на нее оба, Гордон и Клаудия, она наконец-то завладела их вниманием, но совсем не в том смысле, в каком хотела. Уж не смеются ли они над ней? Кажется, в уголках губ у обоих прячется улыбка.

— Бог мой! — произносит Клаудия. — Ты говоришь об этом как о чем-то экстравагантном. А мы вряд ли когда-нибудь были так уж экстравагантны, правда, Гордон?

— Ты имеешь в виду инцест? — отвечает Гордон, с энтузиазмом принимаясь за цыпленка. — Инцест, конечно, несколько экстравагантен. Ну, хотя бы классический. Высшего класса. Посмотри на греков.

— Посмотри лучше на Нелли Фробишер из деревни, — говорит Клаудия. — Понесла от своего отца, когда ей не было еще семнадцати. Доктор Граб говаривал, что крестьян из центрального Дорсета он всегда узнает по форме черепа.

— Клаудия, ну хватит… — восклицает миссис Хэмптон.

Сильвия больше не может этого выносить. Ей вдруг становится нехорошо. Она отодвигает стул, кладет руки на животе и с достоинством говорит, что ей надо прилечь, она уверена, что ее извинят.

Поднимаясь по лестнице, она слышит, как миссис Хэмптон отчитывает Клаудию и Гордона.

12

— Спасибо, Джаспер, — говорит Клаудия. — Красиво и дорого. Сразу видно, что куплены у Фортнума. Поставь на столик, нянечка будет поливать цветок и увидит.

Она садится прямо, откидывается на подушку. Прямо перед ней — наклонный пюпитр, бумага и ручка.

— Ты что-то пишешь, — констатирует Джаспер. Он откидывается на спинку прикроватного стула, который предательски скрипит. Джаспер сейчас — фигура солидная, во всех смыслах. — Что ты пишешь?

— Книгу.

Он улыбается. Снисходительно? Недоверчиво?

— Какую?

— Историю мира, — отвечает Клаудия, поглядывая на него.