Впервые агентство социальной помощи «Акэбоно» отправило меня к Профессору в марте 1992 года. Из всех домработниц нашего приморского городка я была самой молодой, но к тому времени у меня за плечами уже накопилось более десяти лет стажа. За кем бы ни приходилось присматривать, работой своей я гордилась. И даже когда на меня навешивали самых «проблемных» клиентов, от которых все вокруг уже отказались, не возражала ни словом.

Едва увидев клиентскую карточку Профессора, я сразу же поняла: с таким хлопот не оберешься. Обычно, если заказчик меняет работницу, на обратной стороне его карточки ставится отметка – синий чернильный штампик в форме звезды. У Профессора этих звездочек накопилось уже целых девять – рекордное число из всех, с кем мне доводилось связываться.

В воротах особняка, куда я пришла на собеседование, меня встретила преклонных лет дама. Стройная и элегантная, крашеные каштановые волосы собраны на затылке. Вязаное платье, в левой руке – черная трость для ходьбы.

– Я хотела бы доверить вам уход за моим… деверем , – объявила она. Что за отношения связывали ее с деверем, мне оставалось только гадать. – До сих нор никто из ваших сотрудниц долго с ним не выдерживал. Одна за другой увольнялись, и с каждой новенькой приходилось начинать все с начала, а это сущий кошмар – как для меня, так и для самого… брата .

Так так, задумалась я. Может, она говорит о муже своей сестры?

– Работа не сложная, – продолжала она. – Вы должны приходить сюда с понедельника по пятницу к одиннадцати, чтобы накормить… брата обедом, прибрать в его комнате, сходить в магазин, приготовить ужин, и в семь вечера уйти домой. На этом все.

Слово «брат» с ее губ всякий раз слетало как то нерешительно. Речь звучала учтиво, но пальцы стискивали трость беспокойно. Она сильно старалась не смотреть мне в глаза, но ее настороженный взгляд скользил по мне то и дело.

– В контракте с вашим агентством я изложила эти требования чуть подробнее. Но главное – мне просто нужен человек, который помогал бы ему день за днем жить самой обычной жизнью – такой же, как у других людей.

– А ваш… брат  сейчас здесь? – уточнила я.

Кончиком трости дама указала в глубину садика на заднем дворе. Над аккуратно постриженными кустами фотинии маячил краешек черепичной крыши.

– Из флигеля в дом и обратно я просила бы не ходить. Вы должны заниматься только братом, а чтобы попасть к нему во флигель, пользуйтесь отдельной тропинкой с севера. С любыми трудностями вы должны справляться сами, на месте, безо всяких консультаций со мной. Это – главное правило, которое нарушать нельзя.

И она легонько стукнула тростью о деревянный пол.

По сравнению с сумасбродными требованиями, которые мне доводилось выполнять у других нанимателей: подвязывать волосы лентой каждый день другого цвета, остужать кипяток для чая ровно до 75 градусов, складывать руки в молитве, как только в вечернем небе вспыхнет Венера, и так далее, условия этого дома казались сущими пустяками.

– Значит, мы могли бы познакомиться прямо сейчас? – спросила я.

– Никакой необходимости в этом нет! – возразила она. Да так резко, будто я ляпнула нечто оскорбительное. – Познакомьтесь вы сегодня – завтра он все равно вас не вспомнит.

– Простите… в каком смысле?

– В том смысле, что у него проблемы с памятью, – пояснила она. – Это не старческий маразм: клетки мозга здоровы и в целом функционируют нормально. Просто семнадцать лет назад он повредил голову в автомобильной аварии. И с тех пор не может запомнить ничего нового. Его память обрывается на событиях тысяча девятьсот семьдесят пятого года и ничего, что случилось с момента аварии, не сохраняет надолго.