Совершенно некстати (а может, кстати) всплыла в памяти строчка стихов, которую прошептал ему на ухо узнавший о его странноватой половой связи со Светланой насмешливый Спиридонов. Замерев, Сырцов и сам ее прошептал:

— «Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды…»

Прошептал и начал тихо-тихо поднимать крышку.

Под крышкой были первые две земляные ступени и темнота. Сырцов обернулся, чтобы посмотреть на Кабыздоха. Пес выжидательно и смирно сидел в малом отдалении.

— Сидеть! — страховочно приказал ему Сырцов еле слышно и ступил на первую ступеньку. Всего ступенек было пять. Он спускался, придерживая левой рукой крышку над головой. Когда спустился и увидел перед собой довольно хлипкую дверь, крышку опустил. Полусогнувшись, ослепшим постоял недолго в полной тьме и могильной тишине. Решился.

Помня, где дверная ручка, Сырцов несильно дернул ее на себя. Дверь не поддалась. Тогда он нежно ладонью надавил на нее. Дверь беззвучно и мягко отошла сантиметров на пять. Он принял окончательное решение и вытянул из сбруи «байард».

Сырцов толкнул дверь и сделал шаг вперед. Сощурившись, чтобы не ослепнуть от яркого желтого света электрической лампочки под потолком, он увидел чуть внизу (еще три ступеньки) метрах в пяти перед собой стол с двумя скамейками по бокам, а за ним крытый ярким ковром топчан, на котором лежал Паша Рузанов и читал книжку.

— Здравствуй, Паша, — сказал Сырцов благожелательно. И это было единственное, что он успел сказать. Паша пропал. Пропал тусклый мир перед глазами Сырцова. И сам Сырцов пропал. Совсем пропал.

Глава 39

Бидон в охотку, с удовольствием и даже весело отдал все и сдал всех: явки (их было пять в Москве), командиров команд-пятерок исполнителей (их тоже было пятеро), склады с оружием (их было два не считая квартиры Ростислава), связников, пароли, условные маяки и лиц, с которыми контактировал напрямую.

Махов несколько раз прерывал беседу: в цейтноте по телефону организовывал общегородскую операцию. Возвращаясь, продолжал внимательно слушать. Слушал Бидона и хорошенький диктофон, лежавший перед ним. Заливаясь наивным соловьем, Бидон умело обходил опасные для него рифы, напрочь выводя себя из руководящей элиты и представляясь скромным посредником, используемым Рузановым чуть ли не втемную.

Маховские молодцы уже смотались на конспиративную его квартиру, и поэтому в узилище повезли не бомжа Бидона а элегантнейшего Андрея Робертовича Зуева, человека сугубо светского.

Лидия Сергеевна (слушали Бидона вчетвером: Махов, Смирнов, Лидия Сергеевна и диктофон) вздохнула и, понимающе глянув на мужиков, предложила:

— Малость выпить за успех и с устатку?

— В самый раз! — искренне обрадовался Смирнов, а Махов, при нынешних своих правах и обязанностях прикинув мысленно все «про» и «контра», промямлил неопределенно:

— Если бы такого, что бы не очень пахло…

— Смирнову водки, а тебе, Леонид, виски. По-моему, в спиридоновскоих погребах «Джонни Уокер» имеется. Подойдет? — поинтересовалась Лидия Сергеевна.

— Подойдет, — слабым голосом согласился с ней Махов. — Только потом каких-нибудь орешков — зажевать — и кофе, много кофе.

Лидия Сергеевна ушла к Варваре на кухню. Смирнов и Махов остались вдвоем.

— А вы его хорошо поднатаскали перед разговором со мной, — сказал Леонид.