Выбравшись из фургона, я поправила рубашку на поясе шорт и уставилась на команду, собравшуюся на нашей гравийной дорожке. Первым я заметила Эллиота – знакомое лицо в толпе. Вокруг него стояли еще трое мальчиков и двое улыбающихся родителей.

Видение этой лопающейся от натуги семьи, ожидающей помощи, только усилило боль, пробивающуюся из груди к горлу.

Мужчина – так явно отец Эллиота, с густыми черными волосами и заметным носом – побежал вперед, протягивая руку, чтобы пожать папе руку. Он был ниже отца всего на пару дюймов – большая редкость.

– Ник Петропулос, – сказал он, повернувшись, чтобы пожать мою руку. – Вы, должно быть, Мейси.

– Да, сэр.

– Зовите меня Ник.

– Хорошо, мистер…. Ник. – Я никогда в жизни не представляла, как можно называть родителей по имени.

Усмехнувшись, он обернулся к папе. – Подумал, что тебе не помешает помощь в разгрузке всего этого.

Папа улыбнулся и сказал со своей фирменной простотой: – Очень мило с твоей стороны. Спасибо.

– А еще я подумал, что моим мальчикам не помешало бы немного потренироваться, чтобы они не били друг друга весь день. – Мистер Ник протянул толстую волосатую руку и указал. – Вон там вы увидите мою жену, Дину. Мои мальчики: Ник – младший, Джордж, Андреас и Эллиот.

Трое крепких парней – и Эллиот – стояли у подножия наших ступенек и смотрели на нас. По моим прикидкам, им всем было около пятнадцати – семнадцати лет, кроме Эллиота, который так сильно отличался от своих братьев, что я не была уверена, сколько ему лет. Их мать, Дина, была грозной – высокая и кривоногая, но с улыбкой, от которой на ее щеках появлялись глубокие дружелюбные ямочки. За исключением Эллиота, который был похожим на своего отца, все ее сыновья были похожи на нее. Сонноглазые, с ямочками, высокие.

Милые.

Рука отца обхватила меня за плечи, притягивая ближе. Я гадала, был ли это защитный жест или он тоже чувствовал, насколько вялой казалась наша крошечная семья по сравнению с ним.

– Я не знал, что у вас четверо сыновей. Думаю, Мейси уже познакомилась с Эллиотом? – Папа посмотрел на меня в поисках подтверждения.

В периферийном зрении я видела, как Эллиот неловко переминается на ногах. Я хитро ухмыльнулась. – Да, – сказала я, добавив своим лучшим тоном 'Кто это делает?': – Он читал в моей комнате.

Мистер Ник отмахнулся от этого. – В день дня открытых дверей, я знаю, знаю. Скажу честно, этот ребенок любит книги, и эта комната была его любимым местом. Его приятель Такер приходил сюда по выходным, но теперь его нет. – Посмотрев на отца, он добавил: – Семья поднялась и переехала в Цинциннати. Винная страна в Огайо? Вот дерьмо, да? Но не волнуйся, Мейси. Этого больше не случится. – Улыбаясь, он последовал за стоическим маршем отца вверх по ступенькам. – Мы жили по соседству последние семнадцать лет. Мы были в этом доме тысячу раз. – Под его рабочим ботинком скрипнула ступенька, и он нахмурился. – Эта всегда была проблемой.

Даже в моем возрасте я видела, как это повлияло на осанку отца. Он был покладистым парнем из метро, но непринужденное знакомство мистера Ника с имуществом сразу же придало его позвоночнику жесткость мачо.

– Я могу это исправить, – сказал папа нехарактерно глубоким голосом, опираясь на скрипучую ступеньку. Желая заверить меня, что каждая крошечная проблема будет устранена, он тихо добавил: – Я тоже не в восторге от входной двери, но ее достаточно легко заменить. И все остальное, что вы увидите, скажите мне. Я хочу, чтобы все было идеально.

– Папа, – сказала я, легонько подталкивая его, – все и так идеально. Хорошо?

Пока мальчики Петропулоса спускались к грузовику, папа возился со своими ключами, отыскивая нужный на кольце, усеянном ключами от других дверей, от нашей другой жизни в семидесяти трех милях отсюда.