Он сделал паузу, чтобы перевести дух, а затем разразился смехом. Это прозвучало как смех, который нечасто раздается в свободной форме, и что – то внутри меня расцвело.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Эллиот. А тебя?

– Мейси.

Эллиот уставился на меня, приподняв пальцем очки, но они тут же снова опустились. – Знаешь, если ты купишь этот дом, я не буду просто приходить и читать здесь.

В этом был вызов, некий выбор. Друг или враг?

Мне бы очень пригодился друг.

Я выдохнула, одарив его уклончивой улыбкой. – Если мы купим этот дом, ты можешь приходить и читать, если хочешь.

Он усмехнулся, так широко, что я могла сосчитать его зубы. – Может быть, все это время я просто разогревал его для тебя.

Сейчас: Вторник, 3 октября

Эллиот все еще не видел меня.

Он ждет своего напитка возле бара эспрессо, наклонив голову и глядя вниз. В море людей, общающихся с миром через изолированные смартфоны, Эллиот читает книгу.

Есть ли у него вообще телефон? Для любого другого человека это был бы абсурдный вопрос. Но только не для него. Одиннадцать лет назад он у него был, но это был телефон, доставшийся ему от отца, и такой раскладной телефон, который требовал, чтобы он три раза нажал на клавишу '5', если хотел набрать букву 'Л'. Он редко использовал его в качестве чего – то другого, кроме пресс – папье.

– Когда ты видела его в последний раз? – спрашивает Сабрина.

Я смотрю на нее, нахмурив брови. Я знаю, что она знает ответ на этот вопрос, по крайней мере, в общих чертах. Но выражение моего лица расслабляется, когда я понимаю, что сейчас она не может сделать ничего другого, кроме как завязать разговор; я превратилась в немую маньячку.

– Мой выпускной год в школе. Новый год.

Она вздрагивает, обнажая зубы. – Точно.

Какой – то инстинкт срабатывает, какая – то энергия самосохранения заставляет меня подняться и встать со стула.

– Прости, – говорю я, глядя вниз на Сабрину и Вив. – Я собираюсь уйти.

– Конечно. Да. Конечно.

– Я позвоню в эти выходные? Может быть, мы сможем погулять в парке 'Золотые ворота'.

Она все еще кивает, как будто мое роботизированное предложение – это даже отдаленная возможность. Мы обе знаем, что у меня не было выходных с тех пор, как я начала ординатуру в июле.

Стараясь двигаться как можно незаметнее, я перекидываю сумку через плечо и наклоняюсь, чтобы поцеловать Сабрину в щеку.

– Я люблю тебя, – говорю я, вставая, и жалею, что не могу взять ее с собой. Она тоже пахнет ребенком.

Сабрина кивает в ответ, а потом, пока я смотрю на Вив и ее пухлый маленький кулачок, она оглядывается через плечо и замирает.

По ее позе я понимаю, что Эллиот увидел меня.

– Эм…, – говорит она, оборачиваясь и поднимая подбородок, как будто я должна взглянуть. – Он идет.

Я копаюсь в своей сумке, стараясь выглядеть чрезвычайно занятой и отвлеченной. – Я пойду полетаю, – бормочу я.

– Мейс?

Я замираю, держась одной рукой за ремешок сумки, опустив глаза в пол. Как только я слышу его голос, меня пронзает ностальгическая дрожь. Он был высоким и писклявым, пока не сломался. Он бесконечно получал дерьмо о том, какой он носатый и плаксивый, а потом, в один прекрасный день, Вселенная посмеялась в последний раз, подарив Эллиоту голос, похожий на теплый, насыщенный мед.

Он снова произносит мое имя – на этот раз без прозвища, но тише: – МейсиЛеа?

Я поднимаю глаза и – в порыве, над которым, я уверена, буду смеяться до самой смерти – поднимаю руку и машу ею, предлагая яркое – Эллиот! Привет!

Как будто мы случайные знакомые с первого курса.