По пятницам Феодора наша Михална традиционно осчастливливает клубный народ какой-нибудь великой мудростью. Специально делает это под выходные, чтобы у наших милых дам было время прочитать и осмыслить открытую им истину. А сочинять президентские послания, конечно, приходится мне, кому же еще? Не Пушкину и не Пескову.

– Напишу сегодня, только тему дай. – Я встала и переместилась к мойке, чтобы вымыть за собой кружку и миску.

Обычно посудомойкой у нас работает Эмма, но его не следовало ждать раньше чем к ужину.

– Что-нибудь такое… Очень девичье…

Голос Доры из сердитого сделался мечтательным. Я глянула на нее через плечо: она подхватила широкую юбку и закружилась с закрытыми глазами, рискуя сбить стулья.

– Дарлинг, нет! Это совсем не тот образ! – Набежавший Петрик остановил вращение бело-синей юлы. – Ты же не девочка, гоняющаяся с сачком за бабочками на лугу! Ты благородная дама в аристократическом наряде, стиль Nautical Fashion, вечно модная классика!

Он обернулся ко мне и обстоятельно проинформировал:

– Будет еще белый хлопковый пиджачок с золотыми пуговицами и галуном, а на голову – прелестный синий беретик. Я только с аксессуарами пока не определился – твоя бирюза или комплект лакированных браслетов от Гуччи?

– А надо, надо определиться! – строго сказала я и постучала вымытой ложечкой о стальную мойку. – Тебе – с аксессуарами, а Доре – с темой президентского послания. Что значит – «что-то девичье»? Прошу конкретизировать.

– Ой, ну про женственность, нежность, игривость! – Доронина попыталась накрутить на палец локон, но его длины не хватило: у нее короткая стрижка.

– Про кокетство? – предложила я.

– Вот-вот, годится! – одобрила Дора и, приплясывая, опять пошла к зеркалам.

Петрик проводил ее задумчивым взглядом, пробормотал:

– Так бирюза или браслеты? – и тоже ушел.

В гостиной опять зашуршали шелка и затрещали застежки. Примерка продолжилась.

Тихо, чтобы меня не заметили и не привлекли к эпическому процессу в качестве манекена для бижутерии или болванки для головных уборов, я прокралась в свою комнату, плотно закрыла дверь и засела за работу над очередным президентским посланием.

«Нравится вам это или нет, но все люди кокетничают, потому что кокетство – это игра, а разум предрасположен к играм», – открыв макбук, бойко настучала я зачин, который успела придумать загодя, и на этом застопорилась.

Сама-то я не кокетка. Хотя, если вдуматься, делая такое заявление, я уже кокетничаю!

Так, а кто реально не кокетничает?

Ага!

«Безмозглая амеба, например, не кокетничает, но она размножается делением. По-своему неплохо, однако совсем не интересно и не стимулирует развитие», – написала я.

Дальше пошло легче и веселее:

«Живые существа, разделенные по половому признаку, просто вынуждены флиртовать: цветы распускают лепестки, павлины – хвосты, мужчины – руки… По общему мнению, величайшего мастерства в искусстве кокетства достигли прекрасные дамы».

– И Петрик, – вставил мой внутренний голос. – Ведь не обязательно быть дамой…

«И ведь не обязательно быть прекрасной, чтобы умело кокетничать! – я разогналась. – Наоборот! Именно кокетство позволяет так грамотно заморочить голову объекту, что он перестает замечать недостатки внешности флиртующей с ним особы. Поэтому кокетство с незапамятных времен является самой распространенной формой завоевания мужчины.