Из-за стены доносятся приглушенные басы завывающих гитар; правда, ее пощадили — музыка стала тише, как только она удалилась к себе в спальню. Это будет продолжаться еще как минимум час, а утром ей придется умолять Ивена проснуться, обещая ему на завтрак какое-нибудь лакомство. Ее приемный сын сова, и ничего с этим не поделаешь. Таким же был когда-то и Джек Маккормик. Они так похожи друг на друга, что даже страшно становится. Возможно, именно этим отчасти объясняется возникшая между ними неприязнь. Вот странно: двадцать лет назад на пути Джека встал ее отец, теперь — сын. Сложится ли все на этот раз по-хорошему или событиям суждено повториться, только в иных формах?

   А что, если Джек уедет из Карлайла, как и много лет назад? Ведь и сейчас он не делает тайны из того, что его присутствие здесь временное. А когда соберется уезжать, опять даже не попрощается? Не спросит, хочет ли она уехать с ним? На этот вопрос у нее еще нет ответа. У Джека в Вашингтоне процветающее дело, своя жизнь. Вообще-то это нетак уж далеко, но она живет здесь, в Карлайле. Всегда жила и будет жить впредь. Независимо от того, присутствует ли в ее жизни отец, дом ее — в Карлайле. Здесь ей хотелось бы состариться, здесь найти последнее упокоение, когда все будет сказано и сделано.

   Теперь здесь и дом Ивена. Родился и рос он в Ричмонде, потом целый год жил на улице, а теперь, став ее приемным сыном, доволен жизнью в Карлайле. Нет, она не готова пожертвовать тем, что они с таким трудом воздвигли, только потому, что Джек вернулся и между ними что-то возникло. Откуда ей знать, как сложатся их отношения? И что делать, если не сложатся? Перевернувшись на бок, она загляделась на луну, светившую в окно. Так что же ей делать, если не сложатся?

   В час тридцать ночи Джек сидел у себя в номере за столом, изучая столбики цифр, и слушал треск, доносившийся из зажатой между плечом и ухом телефонной трубки. В Сингапуре уже день, и у него там дела. К несчастью, его попросили подождать, и ждет он уже довольно долго. Раздосадованный, он положил трубку и кинул гневный взгляд на цифры, почему-то каждый раз принимающие разные значения.

   Он никак не может сосредоточиться на срочной работе — это на него не похоже. Из-за мыслей о Джорджии — да-да! — о их завтрашней встрече. Нет, вернее, уже сегодняшней. Взглянув на часы, он нахмурился и потянулся, размышляя о происшедшем сегодня, нет, вчера вечером. Все его существо, все тело откликается на эти воспоминания. Почемувсе случилось столь быстро, неожиданно? И как ему теперь следует поступить?

   Конечно, это, скорее всего, случайность. Следствие излишне выпитого, чрезмерной занятости делами в последнее время. Алкоголь оказывает на некоторых сильное возбуждающее действие. В нем проснулся голод, в Джорджии — тоже. Но едва эта мысль оформилась у него в голове, он понял всю ее несостоятельность. Да, он был на взводе, но причина не в вине, а в Джорджии. Ни одной женщине не удавалось пробудить в нем ничего подобного.

   Джек рассеянно достал старый бейсбольный мяч и стал перекатывать его в руках. Куда бы ни забрасывала его жизнь, он всегда возил с собой этот мяч. Почему — объяснитьне мог. За долгие годы порастерял все вещи, которые были ему дороги, а с мячом не расстался и в минуты душевного беспокойства всегда находил в нем утешение, перекатывая его в руках. До того как он получил письмо от частного детектива из Вашингтона, мяч этот служил единственным напоминанием о семье, потерянной в детстве. Воссоединиться с ней — этого он хотел больше всего на свете.

   Легко помещающийся в руке шарик из кожи и резины, единственная вещь, оставшаяся у него от той поры, — своеобразный символ выпавшей на его долю горькой участи.