– На понт не беру, не думай. Стукнешь – твоя Любка в наших руках, вволю побалуемся с девкой, пустим на коллективку… После – и тебя, и ее…

Мужик ребром ладони полоснул себя по шее, улыбнулся и отошел в сторону…

Так почему же меня поместили в «блатную» камеру? Уж не свояк ли помог через милицейское начальство?… Позже узнал – точно, он. Услышал о моем прибытии и под давлением Фимкп быстро отыскал пути лазейки в следственный изолятор…

Камера небольшая, стены оклеены старыми газетами, стекло, перечеркнутое решеткой, запылено – лучи солнца едва пробиваются сквозь толстый слой грязи. Нары – двухэтажные, рассчитанные минимум на десяток «жильцов». Еды полно. Передают то одному, то другому. По видимому, родственники кооперируются, снабжают с таким расчетом, чтобы мы протянули весь месяц. Законная жратва скудная – если ноги не протянешь, то превратишься в дистрофика.

Единственная радость – книги. Библиотекарша разносит их целыми пачками. Выбирай и наслаждайся вволю, стараясь забыться, выбросить из головы все свои неприятности. И настоящие, и будущие.

Первую неделю мне пришлось превратиться в иждивенца сокамерников. Родителям сообщить не успели, Ольга, если бы даже узнала – не поторопилась бы подкормить попавшего в неволю муженька. И продовольственные, и вещевые передачи – впереди.

– Не дрейфь, браток, – смеялся сосед по нарам, цыган, попавший под следствие за угон частной машины. – Прокормим. Хата у нас дружная, живем табором, друг друга не обижаем… Заявится моя жинка – прикажу притащить коньячку, отметим твое новоселье…

– Как это коньячку? – удивился я. – По правилам передачи| спиртного, наркотиков и других «деликатесов» строго запрещены.

– Правильно, запрещены. Ну и что? Жинка моя баба хитрая, знает тюремные обычаи. Бутылку мне, три – вертухаям… Да что коньяк – она иногда нюхалку приносит. Когда выпросит за башли личное свидание. Я ей – под подол, она нюхалку – в карман… Бедовая у меня жинка, горячая – настоящая цыганка!

Действительно, в один из пасмурных предвесенних дней дежурный надсмотрщик приволок цыгану передачу и хитро ухмыльнулся:

– Зинка тут тебе подарочек передала… Гляди, поосторожней, Тару после мне отдашь… Дошло?

В передаче – две бутылки армянского коньяка, палка копченой колбасы, бананы, апельсины. Целое богатство!

Мы отметили мое новоселье. Дружно, весело. Коньяк заедали бананами и апельсинами. На ужин цыган выложил на стол ветчину, сервелат, тушенку. Продолжили праздник.

Не жизнь – малина. Этак я настолько привыкну к тюремному изобилию, что не захочу выйти на волю! На третий или четвертый день меня отвели к следователю. Опытные соседи камере научили нехитрой науке поведения. Прежде всего, старайся больше молчать. Прикажут: к стенке – выполни, не медли, иначе можешь заработать удар палкой. Откроет конвоир очередную дверь, прикажет: вперед. Руки за спину, не оглядывайся, не торопись. Шагай спокойно. Я в точности следовал этим добрым советам.

В комнате, куда меня привели, за столом – следователь. В штатском костюме, при галстуке. Лицо… Господи, что же это делается!

– Здравствуйте, Николай Иванович… Узнали?

Еще бы не узнать! Вошкин! Вот это встреча! После освобождения Фимки, и ликвидации ее подписки я был уверен, что больше не увижу его.

– Кажется, я превратился в семейного следователя, Сначала – Серафима Ивановна, теперь – вы… Ну что ж, как говорится, от судьбы не уйдешь… Как же такой человек, как вы, ухитрился попасть в неприятную историю? Никогда бы не подумал. Этакий коктейль: фальшивые деньги, поддельный паспорт, дружба с

преступниками… Тут одной статьей УК не ограничиться…

– Никуда я не попадал, Сергей Сергеевич! Обычное стечение обстоятельств.