Полуамерика к финалу дня стала похожа на российскую провинцию. Где то истерили собаки, подвывала электричка. Вечером у Хихи заблестели глаза, тело ее сделалось очень горячим. Померили температуру. Ниндзя снова удивилась – теперь ртутному градуснику, она давно таких не видела, купила себе современный, электронно безопасный. Тридцать восемь и два. Хиха сказала Ниндзе срочно уезжать, быть может, она еще не успела заразиться или хватанула не так много этой вот короны. Ниндзя задумалась. Можно сесть на электричку, станцию слышно отсюда. Там проехать несколько остановок до Курского и дойти пешком до квартиры на Чистых. Там Ниндзина комната, светлых тонов, без всякого старья, цветастостей, украшений, просто и практично. Соседи: тихая интровертка дизайнерка, вторая – менеджерка чего то, вечно командированная, никогда не бывает дома. Тишина и спокойствие. Тонкий и металлический, как лезвие, родной ноутбук и в нем работа с дедлайном от иностранной, очень хорошей компании, находящейся не здесь, а там, куда Ниндзя давно стремилась переехать, и если бы не эти волны, первая вторая, давно бы жила на берегу океана в городе, где все дома красивые. Но на Чистых не было Хихи, так что нет смысла туда ехать, поняла Ниндзя. Она, быстрая и резкая, незаметная в темноте, как дворовая кошка, сбегала в «Пятерочку» и купила три лимона, стараясь ни к кому не подходить и никого не касаться, хоть в маске и перчатках. Имбиря не продавали. Еще взяла две пачки сигарет. Ниндзя серьезно зожила, даже бегала пару раз в неделю по бульвару, но время от времени курила, когда происходило что то важное.

Она развела Хихе горячей воды с лимоном и сахаром. Хиха не знала, как вызвать врача, она никогда не ходила в местную поликлинику. Ниндзя спросила, где Хихин полис. Та криво и слабо пожала плечами. Она лежала на кровати с закрытыми глазами и сложно дышала. Ниндзя отправилась искать. На шкафу никаких бумаг не нашлось. На столе среди книг, листочков, тряпочек и старой Тошибы тоже. Ниндзя точно и аккуратно двигалась по соседней заставленной и заваленной комнате. В стенке прятались одежда, ткани и пошивочные принадлежности. Ниндзя покопалась на столике со швейной машинкой среди ниток, выкроек и снова тряпочек. Файлик с полисом, паспортом, трудовой, ИНН, пенсионным и другими бумажками нашелся в одном из нор шкафчиков на высоком уровне, до которого Ниндзя достала, встав ногами на разделочный стол. Она продиктовала по телефону женщине из регистратуры Хихины официальные данные, отметив про себя, что та на два года ее постарше, и описала симптомы. Доктора обещали завтра в течение дня. Когда Ниндзя вернулась в комнату, Хиха спала, сопя, как крупный зверь. Ниндзя разделась до футболки, выключила торшер с бахромой, залезла под общее с Хихой одеяло и обняла ее.

Врач не пришел на следующий день. На завтрак пили кофе и ели яичницу. Ниндзя подала в постель на огромной, иссеченной деревянной доске. Хиха вытащила два полусопливых желтка, она такие любила. Ниндзя спокойно доела белки, похожие на пустые чайные блюдца. Хиха говорила, что чует кофе, значит, может быть не то. Она возлежала в огромной ночнушке с розами и кашляла. Пижам и ночнушек у нее набралось много. Она сказала, что часть из них досталась от огромной бабушки, которая тут жила. Ее внук так и сдал квартиру с тряпками в шкафах, махал на них рукой, предлагал выкинуть содержимое. Хиха постирала, перешила, какие то вещи оставила как есть.

Хиха пила и потела, Ниндзя вытирала ее полотенцем, вытаскивала соленую воду из белых боковых складок, целовала их, Хиха слабо хихикала. Ниндзя старалась не целовать Хиху в губы, но понимала, что скорее всего и так заразится, если это настоящий ковид. Она просто не могла не целовать Хиху. После вытирания Ниндзя надевала на Хиху новую футболку или платье для спанья.