— Но, Маркус, ты не можешь жениться на мне, о чем прекрасно знаешь!

 — И почему же, позвольте узнать?

 Она раздраженно всплеснула руками:

 — Да потому, что в глазах света я твоя любовница!

 — Ну так что?

 — Мы с вами отлично знаем: мужчина вашего круга не может жениться на собственной любовнице!

 Маркус уперся руками в стол, наклонился к Ифигинии и в упор взглянул ей в глаза:

 — Я создаю собственные правила. Никогда не забывай об этом.

 Она заморгала, выпрямилась и поспешно отступила назад.

 — Но послушайте, в таком деле, как…

 — Во всем, Ифигиния.

 — Я не слишком-то люблю правила, сэр.

 — Я давно это заметил.

 Она сделала еще один шаг назад и остановилась за спинкой своего кресла.

 — Я слишком долго была вынуждена жить по чужим правилам, милорд, и пришла к выводу, что они подавляют свободную душу. Уверена, вы-то как раз должны понять мое стремление освободиться от оков.

 — Вы говорите о свободе? Господи, Ифигиния, но никто из нас по-настоящему не свободен! Все мы подчиняемся правилам — своим или чужим. Если ты до сих пор не поняла этого, значит, ты наивнее, чем хочешь казаться.

 Она гордо расправила плечи:

 — Что ж, отлично! Если я должна жить по правилам, то лучше последую вашему примеру, милорд. Я создам собственные правила.

 — Ради Бога. Меня интересует только одно: что говорят ваши правила о ситуации, в которую вы попали?

 — Они говорят, что я не обязана ни за кого выходить замуж! Признаться, сэр, не вижу особого смысла в супружестве. В самом деле, чего стоят хотя бы эти «супружеские объятия»! Они далеко не так волнующи, как уверяют нас поэты, в чем я совсем недавно убедилась.

 Маркус почувствовал, что получил отменный удар в солнечное сплетение. Он мучительно покраснел:

 — Я уже говорил, что это моя вина. Я был с вами груб и нетерпелив.

 — Ах, Маркус! — Гневный огонек борьбы вдруг погас в ее глазах. Стремительно обогнув угол стола, она бросилась к Маркусу. — Вы не должны винить себя во всем! Это и моя вина!

 — Ваша? — Он непонимающе смотрел на подбегающую Ифигинию. Слишком поздно обожгла его мысль о том, что она собирается броситься в его объятия.

 — Ну конечно! Именно я спровоцировала вас! Я ввела в заблуждение. Я прекрасно знала о вашем глупом правиле относительно связей с неопытными девицами, но мне так хотелось отдаться вам! Я нарочно подстрекала вас, сэр. Да-да, я практически уговорила вас…

 — Ифигиния…

 Шелестя юбками, она подлетела к нему. Маркус подхватил ее и крепко прижал к себе, только бы она не успела передумать.

 — Я соблазнила вас, милорд, — шепнула она, спрятав лицо в складках его фрака.

 — Нет. Я соблазнил вас. Я так хотел любить тебя. — Голос его звучал теперь низко. — Бог свидетель, даже если бы я знал всю правду, то уже не сумел бы остановиться. Я сожалею лишь, что вам не понравилась наша близость.

 — Не правда! — приглушенно воскликнула она ему в плечо. — Мне все понравилось… до самого последнего момента. Как я уже говорила вам, я просто не рассчитала некоторые соотношения… Но это уж точно моя вина.

 Маркус застонал. Невероятно: она не обвиняет его в неловкости, а берет всю вину на себя!

 По-видимому, другого подобная наивность лишь позабавила бы, но Маркус был потрясен и глубоко тронут.