— О, Эдвард, я искренне сожалею, что правда открылась для тебя таким ужасным образом, — прошептала Анна. — Маркус давно требовал, чтобы я все рассказала тебе, поскольку, как он говорил, это единственный способ вырвать жало у вымогателя, но я боялась открыться тебе! Я слишком любила тебя, чтобы рискнуть потерять твою любовь.

 — Я всегда подозревал, каким гнусным типом был Спалдинг. — Сэндс нежно взял жену за руки, крепко прижал к своей груди. — До меня доходили слухи, но высший свет подобные вещи оставляет без внимания.

 — Ты прав, — пробормотала Анна.

 — Выслушай меня, Анна. Я даже рад, что ты убила его. Ты слышишь? Я жалею лишь о том, что не мне досталась эта привилегия. Если бы я узнал тебя раньше, я непременно сам уничтожил бы его.

 — О, Эдвард! — Анна еще крепче прильнула к нему.

 — Ничто на свете не заставит меня отказаться от тебя, если только ты не полюбишь другого.

 — Никогда! — поклялась Анна. — Ты единственный, кого я любила в своей жизни. И единственный, кого я буду любить до конца своих дней!

 Сэндс нежно коснулся ее волос:

 — Но теперь ты будешь доверять мне?

 — Да! — Облегчение и радость звенели в ее голосе. — Я очень раскаиваюсь, что не рассказала тебе обо всем много раньше.

 Сэндс перевел взгляд на Маркуса:

 — Я ваш должник, милорд. Как за то, что вы помогли Анне в ту страшную ночь, так и за то, что оградили ее от всех сплетен и подозрений.

 — Право, не стоит больше об этом говорить.

 — Перед вами граф Мастерс, лорд Сэндс, — с гордостью улыбнулась Ифигиния. — Джентльмен до кончиков пальцев.

 — Это Анна сделала из меня джентльмена. — Маркус вытянул ноги и откинулся на спинку сиденья экипажа. Устремив взгляд в ночь за окном, он предался воспоминаниям. — Она научила меня тем вещам, которые необходимо знать для того, чтобы чувствовать себя уверенно в обществе.

 — Нельзя вынуть шелковый кошелек из свиного уха, — возразила Ифигиния. — Леди Сэндс придала тебе светский лоск, но ты родился с благородной душой.

 Маркус с улыбкой посмотрел на нее:

 — Я родился фермером, Ифигиния.

 Изящным взмахом руки она отмахнулась от его слов:

 — Это не важно. Родись ты бедным рыбаком или зеленщиком с повозкой — все равно ты был бы благородным джентльменом.

 Маркуса глубоко тронула ее наивная вера в него, но он попытался скрыть свои чувства за вежливой насмешкой:

 — Ты так демократична! Рассуждаешь, точно настоящая американка.

 — Просто я уверена, что джентльменом стоит считать того, кто этого достоин, а не того, кому повезло родиться в знатной семье.

 — Твое мнение страшно далеко от общепринятого.

 Даже в сумраке кареты он заметил, как Ифигиния презрительно скривила губы:

 — Я очень редко разделяю общепринятые мнения.

 — Да-да, конечно. Это одно из самых ценных твоих качеств, — усмехнулся Маркус.

 — Только тот, кто сам исповедует взгляды, далекие от общепринятых, способен по-настоящему оценить подобное достоинство в женщине.

 — Без сомнения. — Маркус снова задумчиво посмотрел в ночь за окном. Какое облегчение освободиться от тайны Анны, усмехнулся он про себя. Обычно такие вещи никогда не тревожили его, но ему было не по душе скрывать правду от Ифигинии.